Юрий Мамлеев

«НАША ДУША ФАКТИЧЕCКИ БЕССМЕРТНА…»

 

2004

 

Мистикой обычно называют все то, что мы не можем видеть или осязать. Юрий Мамлеев – самый именитый русский писатель-мистик.

 

Как вы считаете, что такое мистика, вы можете дать определение этому понятию?

Можно, конечно. Обычно мистикой называется проникновение в невидимый мир  собственной интуицией, то есть в отличие, скажем, от Откровения, которое дано нам сверху, от Бога. Мистическое прозрение – личный опыт того или иного человека. Он может быть направлен на самые разные вещи, в том числе на философские проблемы, на богословские проблемы, а может быть, направлен просто на нижние слои видимого мира, и тогда появляются такие произведения, как блестящий Гоголь с его повестями о нечистой силе.

А потусторонняя  жизнь — она тоже носит мистическое звучание, мистическое понимание?

С нашей точки зрения, да, потому что мы не знаем законов этого мира, и можем судить о нем или на основании Откровения, или на основании какого-то личного опыта, или так же третье – на основании опыта всего человеческого рода, потому что был пройден значительный путь, и много книг, а так сказать, проникновение в те параллельные миры, которые лежат за пределами нашего физического глаза, пределами нашего восприятия. Собственно говоря, если мы обратимся к самим себе, то наше сознание, то наша душа тоже невидима, мы не можем сказать, где она, где сознание, где мысль. Этот факт показывает, что наша душа фактически бессмертна, принадлежи не только этому миру,  но и другому, она неразрушима.

Ваш последний роман называется «Мир и хохот», и в этом романе фигурирует действительно трупы, люди некоторые теряют человеческий облик, и получается, что видимая оболочка тела и душа – это две грани, которые постоянно волнуют вас в ваших произведениях?

В этом романе речь идет об исчезновении героя, и о том, как его ищут. Параллельно с этим поиском встречаются самые различные персонажи, современные институты, парапсихологии, различные странные секты, секты непредсказуемых, скажем, и… соответствующие персонажи, которые внешне могут выглядеть немножко монструозно… но на самом деле здесь все по-разному. Это черный роман, потому что в конце в нем  присутствует свет, свет бытия. Все-таки бытие торжествует над смертью.

А скажите, в вашем понимании существует загробная жизнь?

Ну разумеется существует. Если бы так называемая загробная жизнь не существовала, я бы вернул билет Творцу, то есть, тогда Творца бы не было, потому что я предпочел не рождаться, если бы не было продолжения, потому что в этом случае жизнь была бы насмешкой – слишком короткий срок – это нелепость.

То есть получается в своих книгах вы все время пытаетесь заглянуть за черту, да?

Да, именно, и как бы подчеркнуть бытие не только Бога, но и бытие бессмертное души, и той реальности, которая лежит за пределами физического мира. Ведь об этом написано так же с других позиций много художественных произведений. Я уже не говорю о философских исследованиях, о религии, о различных опытах медитаций, то есть этот мир открыт благодаря многотысячелетнему опыту человечества. Сейчас немножко двери закрыты, потому что наш мир слишком материализован и рационализован. Мы слишком доверяем машинам и своему рассудку.

То есть доверяем рассудку, а не чувству?

А не интуиции, не чувству, не вере, потому что вера тоже ведет, я имею в виду – религиозная вера.

Скажите, у вас самого развита интуиция?

Я надеюсь, потому что иначе я бы не написал такие романы.

Может быть, у вас развита интуиция с точки зрения писателя, а на бытовой почве вы – интуитивный человек или нет?

На бытовой почве я бы не сказал, такая странность. Мне как бы дана интуиция писателя, когда я сажусь за стол и  вдруг вижу миры, вижу образы, вижу людей каких-то. Это не просто фантазия, это проникновение в скрытую-скрытую реальность. Немножко – это все-таки  линия Достоевского,  с его, так называемым,  фантастическим реализмом. У меня, конечно, все по-другому. Но вот на уровне быта, я бы не сказал, что у меня была развита интуиция. Я часто ошибался в своих бытовых предвиденьях.

Для этого есть жена?

Да, для этого есть жена, ну у жены тоже такая интуиция, духовная очень сильная, но бытовая, во всяком случае, лучше чем у меня.

Метафизический реализм. Считается, что вы основоположник целого направления в русской литературе, и скоро выходит, по-моему, целая книга, в которой собраны тексты  представителей этого направления. Что такое метафизический реализм?

Метафизический реализм — это во-первых, все-таки реализм. Он описывает и нашу реальность, но плюс скрытую реальность, какую скрытую, та которая содержится и в нашей  душе, в ее тайниках, в ее каких-то странных загибах, в ее, иногда таком, священном безумии, но параллельно,  это, конечно. и проникновение в параллельные миры, но  не с помощью такой фантазии, а основанное просто на интуиции и знании, которое может быть почерпнуто из книг, потому что об этом много написано – целые миры. А что касается библиотеки метафизического реализма — это несколько книг, которые выходят в издательстве «Риппол-классик». Я — президент Клуба метафизического реализма и основателя этого течения, а председатель творческого Совета — писатель  Сергей Сибирцев. В наше объединение входит целый ряд известных писателей — Анатолий Ким, Ольга Славникова и молодежь.

Мне кажется, между вашей прозой и прозой Симбирцева и Ольги Славникой нет ничего общего. Я согласен, что Анатолия Кима с его последней прозой можно отнести к этому направлению, но остальные – вполне себе обыкновенные реалисты.

Дело в том, что это направление довольно широкое, как натуральная школа, скажем, в 19 веке. Там были разные представители, даже Достоевского относили к натуральной школе, Писемский и т. д. совершенно разные писатели. Поэтому здесь у Славниковой и Симбирцева такое нащупывание скрытой реальности содержится в самом реалистическом описании нашей жизни, то есть немножко другой подход, в то время, как у Кима – это выражено прямо и открыто. Из молодежи у Дарьи Макеевой, у нее это просто выражено каким-то снегопадом таким.

Ваш самый знаменитый роман называется «Шатуны», он издан во многих странах, переведен на французский, английский языки… Его тоже можно отнести к мистическому жанру литературы или все-таки  метафизическому, используя вашу современную терминологию?

Знаете, метафизический реализм включает элементы мистики.

Но не обязательно?

Но не обязательно, там есть и то, и другое. Там есть очень зримое, сильное описание этой жизни реальной 60- х годов, которую можно просто ощупать, ощутить, вот все эти моменты, и вместе с тем, там, конечно, выход за пределы. Потому что сам герой — это убийца, который убивает только из-за того, чтобы понять вечное, чтобы момент смерти понять то, что за смертью, то есть это такое… совершено особый тип человека.

Почему вы эмигрировали в свое время из России в Америку?

Ну потому, что просто здесь не публиковали, невозможно было.

То есть вы хотели опубликоваться прежде всего?

Да, в общем реализовать себя как писателя в таком нормальном смысле этого слова, потому что здесь, конечно, у меня был самиздат, были читатели, причем читатели высокого класса, как Евгений Головин, которые могли оценить что это за литература.

А в Америке у вас таких  читателей не было?

Ну в Америке отдельные лица были у меня были знакомые – писатели американские, как Джима Конки.

А почему вы вернулись во Францию тогда? Переехали, точнее, из Америки во Францию? Чем Франция лучше Америки?

Прежде всего нас очаровал Париж. Мы были в Париже еще до Америки, и в Париже  оказалась масса наших друзей, художников, Целков, Оскар Рабин, потом писатели — Володя Максимов. То есть там образовалась как бы маленькая Москва. Это, конечно, сильно привлекло. Там выходили журналы на русском языке, ну а потом – Париж  стоит  мессы, то есть этот город таинственно привлекает русские души.

С тех пор, как вы уехали из Москвы, Москва изменилась? То есть до отъезда это был мистический город, насколько я понимаю, сейчас сохранился ли этот элемент сюрреализма в жизни москвичей?

Я думаю, он сохранился, но он принимает совершенно другие формы. Дело в том, что  город  фантастически меняется, и он еще в неком состоянии хаоса, потому что сохраняются какие-то черты старой Москвы где-то, и это производят совершенно трогательное, неизгладимое впечатление, где-то бульварам,  иногда переулки, даже дворики какие-то московские вдруг выплывают, и вместе с тем нагромождение высотных зданий, все это разбросано, все это в стадии строительства, так что производит такое  впечатление хаоса, в этом хаосе есть какие-то элементы сюрреализма именно потому,  что сам хаос немножко сюрреалистичен. Но сохраняется Кремль, Кремль дает ощущение очень сильное, что это Москва. Когда вы подъезжаете к Кремлю, все становится вечным и неизменным, так как было сто, двести, триста лет назад. Стоит вот эта такая твердыня.

Вам снятся сны?

Редко. Снились, конечно, как всем, но сейчас редко, я стараюсь избегать снов.

Почему?

Потому что все-таки это немножко лишнее. Я считаю, что все должно контролироваться разумом.

Но ведь во сне, возможно, должны подспудно реализоваться те эмоции, которые вы переживаете, тот самый метафизический реализм с элементами мистики, который вы наблюдаете, работая за письменным столом?

Я просто как бы, ну выражаясь метафизически, переношу сновидения в дневной  мир.

Но не хотите обратного пути?

Обратного нет, то есть, выражаясь метафизически, как бы элементы сновидения перенести в реальный мир, потому что, сновидения есть и в них может встречаться какая- то правда, несомненно. Я, например, видел, перед эмиграцией, во сне Нью-Йорк. Никогда я не был в Нью-Йорке, и такой, гигантские небоскребы, черные сияющие окна, какой-то странный закат, мощный закат, и потом, когда оказался в Нью-Йорке в какой-то точке, я обернулся, и боже мой, я вижу точно эту картину, точно эту картину. Так что в сновиденьях может что-то повторяться.

Стоит ли людям бояться снов? Некоторым во сне снятся ужасы. Некоторые просыпаются, не могут спать спокойно, бояться засыпать, пью снотворное?

То есть надо всеми силами их побеждать.

А как можно?

Потому что если человек этот верующий, то лучше всего с помощью молитв, старый такой испытанный способ, когда перед засыпанием молились наши люди 19-го века, еще в начале 20-го века, но вечерняя молитва, когда ложились спать в тот момент, когда человек уже в кровати так считалось и полагалось, чтобы он прочел ночную молитву перед сном, и тогда, если он читает так внутренне глубоко- глубоко, чтобы слова молитвы прямо входили в душу, тогда изгоняются сновидения, то есть, есть несомненно священники, которые могут помочь в этом плане, они знают. что читать, чтобы отогнать эти кошмарные сны, потому что иногда  эти сны действительно  навеваются  тем параллельным миром, который близок нам, и подсознанием, и параллельным миром, который близок нам, и  которая, конечно, как говорит традиция  практически почти всех религий, этот параллельный мир населен существами не очень приятными.

К которым мы с вами в общем-то не спешим…

Да, само собой.