Ирина Хакамада

«Я ИЗ ДРЕВНЕГО РОДА САМУРАЕВ»

 

2002

 

Ее знают и любят, узнают на улице, ей пишут письма и объясняются в любви. Пожалуй, на сегодняшний день Ирина Хакамада – один из самых любимых в народе политиков. И это при том, что уже и сам внешний вид Ирины и ее фамилия должны вызывать у избирателей чувство настороженности. В своей книге «Особенности национального политика» Ирина Хакамада не только рассказывает о себе, но и стремится разобраться, чего именно ждет общество от политика. Причем опирается она в книге как на свою биографию, так и на уроки русской словесности…

 

Ирина, у вас уже выходила одна автобиографическая книга, почему вы решили написать новую, в чем ее отличия от предыдущей?

Первая книга называлась «Хакамада – девичья фамилия». Она была проектом молодого издательства, молодых людей, далеких от реального книжного процесса. Поэтому книга получилась эстетской, красивой, хорошо оформленной, с концептуальными фотографиями. Даже шрифт в ней был необычным. Но это же привело и к тому, что издание получилось очень дорогим и рассчитанным на узкий круг читателей. Новая книга более доступная, она существенно переписана, расширена за счет моих дневников – записей о том, что происходило, после того, как президентом страны стал Владимир Путин…

Книга называется «Особенности национального политика». В ней вы рассказываете и о своей семье и о себе самой… Вопрос чисто литературный — скажите, вам в детстве приходилось писать стихи?

Я и сейчас пишу, но очень редко, в случае абсолютной внутренней катастрофы. Для меня стихи – это такой способ, как бы точнее выразиться… ну, чтобы не повеситься, а удержаться на поверхности…

В книге вы откровенно пишете о своей склонности в детстве к суициду…

Это проявилось в 14 лет, то есть в подростковом возрасте. Тогда мне как раз стихи и помогли… Отчасти и сама себе я смогла помочь, сумев в себе разобраться. Когда человек обращается к самому себе, он обязательно творит. Это может быть талантливо или нет, не в этом суть. Важно, что с помощью творчества человек может себя спасти.

Сейчас у вас образ максимально крепкого, уверенного в себе человека…

Я думаю, что человек может быть и крепким, и цельным, и уверенным в себе, но если он человек думающий, человек страдающий и вообще человек, то, конечно, он испытывает и взлеты, и падения, и страшные депрессии. В противном случае, это просто бесчувственный робот.

Новая книга написана живо и просто. Это было вашей задачей?

Да. Я хотела объяснить обыкновенным людям, почему вдруг занялась таким странным делом, как политика, объяснить, как тяжело и как при этом очень по-русски, несмотря на мою странную внешность и некую внутреннюю отчужденность от простых людей, в чем меня часто обвиняют, заниматься политикой в России.
Вся моя судьба – это судьба в политики простого человека, который сам, как мог, эту судьбу делал. Кроме того мне хотелось объяснить, что, несмотря на свою не самую русскую внешность, я – явление национальное, не какое-нибудь исключение, не везунчик, не счастливчик, у которого звезды совпали таким вот удачным образом.

Я хотела этой книжкой убедить, что я вовсе не исключение из правил, что в политику будут приходить и другие люди, и что путь для них открыт. Просто объясняю все это я на примере своей судьбы. Ну и кроме того я хотела напомнить читателям, что в каждом человеке живут его предки.

А причем тут предки?

Моя судьба связана с двумя большими семьями. Во мне течет и русская и японская кровь. Биография русских предков трагична – моя бабушка повесилась после того, как моего деда уничтожили в застенках при Сталине. У всех моих русских родственников мужья тоже были расстреляны во время Сталина. Их реабилитация произошла слишком поздно, только в 56-57 годах. Этот трагизм одинокой женской судьбы и абсолютного, какого-то фатального, глобального несчастья – он лежит на этой русской ветви.

С другой стороны у меня древний род самураев, ведущий свою историю с ХI века. Фамилия моих японских предков Огасавары. За хорошую службу, а они были военными, им была дарована земля. Земля эта состояла из полей, а поля были похожи на самурайские брюки. Самурайские брюки по-японски называются «хакама», а поле – это «да». Так наш род решил переименоваться из Огасавар в Хакамады. А дальше начинается такая сказочная история, которая не похожа на реальность… Пошла национализация, буржуазные революции, потом в семье родилось четверо сыновей. Старшему досталось в наследство все богатство, среднему еще немножко, а двое младших остались без всего…

Как в русской сказке, а самый младший был дурак, но зато…

Да, «а самый младший был дурак…», и от тоски, от того, что ничего младшим не досталось, они поступили очень жестко. Они стали коммунистами, стали бороться за то, чтобы собственности не было уже ни у кого… Так что мой папа был коммунистом. Он эмигрировал в Россию, в страну своей мечты, и все время пока мы с ним жили, а он плохо говорил по-русски, у нас был такой невидимый спор, при огромном уважении друг к другу. Спор о том, какова судьба России. Я считала, что Россия должна ориентироваться на западные ценности, а он считал, что ее путь в жестком сталинском коммунизме. Правда в этом споре мы с ним никогда не переходили грани.

Эти противоречия не вылились в большой семейный конфликт. К старости отец смирился с новообразованиями, побывал на родине, увидел, как живет современная Япония, а я, повзрослев, научилась с ним разговаривать. Так мы наконец стали друг друга понимать…

В отце всегда чувствовался самурайский дух, который проявлялся в его сильном характере, ведь когда он жил в Японии, то находился в подполье, сидел в тюрьмах, его пытали. Я прочитала переписку отца и его первой жены. Это трагическая история любви умирающей женщины с одним легким, которая носила мужу в тюрьму теплую одежду, а он из тюрьмы писал ей о том, что не надо этого делать, что у нее очень слабое здоровье, а ему всего хватает, и главная его мечта изучить французский и итальянский язык и французскую литературу… Для меня это был шок, потому что все детство и всю юность я с отцом не смогла переброситься и тремя фразами о литературе. Мне казалось, что это его не волновало вообще.

Может быть французская литература его волновала только в тюрьме?.. У вас такой же характер?

Судя по замечаниям, которые я слышу от знакомых, и даже судя по новой книге писателя Александра Проханова, в которой мельком прописан мой образ, меня считают эдакой самурайской женщиной, жесткой, способной на неожиданный удар, которая даже может подставить щеку и правую, и левую, а потом дать под дых и на этом все закончится… Образ не очень справедливый, потому что на самом деле, меня надо сильно довести до той ситуации, когда приходится ударять. Я не люблю этого.

Но вот другая самурайская черта – доводить каждый свой проект до конца, не спеша… она во мне есть. Всем ведь известно, что восточные люди суетятся и не спешат. Может показаться, что они все делают медленно, но это не так – просто они никогда не отклоняются от намеченного пути. Пути самурая.

В романе «Господин гексоген» Александр Проханов описал вас. Этот роман был выдвинут на премию «Национальный бестселлер» 2002 года, в жюри которой выходите и вы. Ваше отношение к своему образу в романе может сказаться на результатах голосования?

Лично про меня в этом романе нет ничего такого, на что я могла бы обидеться. Есть какой-то кусок, совершенно мистический, я его не поняла. Но этот фрагмент скорее комплимент мне, чем оскорбление. Мне кажется, что Проханов в своей новой книге очень точно ухватил настроение основной массы людей, к тому же автор собрал в книге информацию, которая до сих пор была разбросана. Это касается и андроповской группировки КГБ, и тайных сценариев развития советского общества с участием ФСБ… Этой информацией обладают многие, но Проханов ее очень ловко использовал. В целом, мое впечатление от книги – она слишком идеологизированна, автор чрезмерно упивается своими политическими взглядами. Но при этом в некоторых местах книга страшно романтична. Проханов вообще человек страстный. Когда он отвлекается в книге от пропаганды собственных политических идей, то становится просто романтиком. Ну а когда в тексте начинает преобладать идеология, когда автор пытается гипнотизировать людей, внушать им свои мысли, то он сразу забывает о художественной стороне произведения, и книга становится примитивной… Несмотря на все это, я бы сказала, что главный редактор газеты «Завтра» и одновременно автор этого самого романа «Господин гексоген» – самый яростный романтик сегодняшней России.

Кстати, как получилось, что вы дважды входили в жюри литературной премии «Национальный бестселлер»? Может быть потому, что из политиков вы сейчас ближе всех к литературе?

Некоторые из моих коллег читают только политическую и историческую литературу, я же люблю литературу художественную. Так получилось, что я с детства много читаю. И если я сейчас говорю на хорошем русском языке, а моя речь образна и доступна, то главная заслуга в этом именно литературы и хороших книг. Чтение для меня – это один из способов познание окружающего мира… Если человек любит читать, это означает, что он наблюдателен, умеете получать из книг полезную информацию и пользоваться ей. Это же означает, что ему легче, чем другим, общаться с другими людьми… Исходя из этого, я и согласилась войти в жюри премии – ведь таким образом у меня появилась возможность прочитать совсем свежие, можно сказать –горячие – книжные новинки…

Кого вы читаете?

В последнее время я стала читать серию «Новый век» издательства «Амфора». Это неплохо – новая волна писателей конца ХХ– начала ХХI века. Я вижу, как идет поиск формы и сюжета. Здесь многое мне интересно. Ведь можно сказать, что в конце века – мы умираем, а в начале – возрождаемся. От того в новых романах слишком изощренная форма, много мистики, много космоса и фантастики – а в реальный жизни у этих авторов еще не найдена надежная опора… Однако именно этим современная литература мне и нравится.
Кроме того я пытаюсь читать книги, которыми увлекается молодежь. В этом деле мне помощником становится сын. В свое время я рекомендовала ему то, что надо читать, а теперь он мне советует… Он рассказал мне о Мураками, и я нашла книги этого писателя. Они мне понравились… Несколько дидактично, но скажу – если эта литература нравится сегодня молодым людям, значит, у нас есть будущее…

Получается, что современная литература, как и современная жизнь, для вас более актуальны, чем идеалы, скажем, шестидесятников? Но ведь они как раз и создавали тот фундамент, на котором до сих пор развивается наше общество.

Как это не удивительно, шестидесятники мне и сейчас интересны. Когда я прочитала последний роман Аксенова, то понимала, что это не то, что волнует сегодняшнюю молодежь, но зато сама получила от книги огромное удовольствие. Талант писателя, как мне кажется, в том и заключается, что автор, используя проблемы сегодняшнего дня, говорит об общечеловеческих конфликтах. Таков для меня талант, например, Андрея Битова. В свое время на «Пушкинском доме», так же как и на Аксеновских книгах, фактически формировалось мое мировоззрение.

Сейчас писатели старшего поколения уходят, новые авторы не появляются. Как вы считаете, какой должна быть политика государства в отношении литературы?
Если бы я вам сказал, что в программе СПС есть отдельная глава, посвященная литературному процессу, вы бы мне не поверили. А я бы сочла себя лицемеркой. У нас есть специальная программа по образованию – эта сфера является традиционно государственной, а вот литература, искусство – сферы свободного творчества. Я думаю, что здесь роль государства заключается в том, чтобы не формировать новый культурный продукт – это фактически будет уже идеологической работой – а способствовать тому, чтобы талантливый продукт мог свободно распространяться.
Меня расстроило введение НДС на печатную продукцию. Его следствием стало то, что все книги подорожали, сократились объемы их продаж. Ведь мы не можем сравнивать доходы людей в России и на Западе, где книги конечно стоят выше, чем у нас в стране.
Мне нравится, что сейчас появляются так называемые ночные книжные магазины-кафе. Это то, что делается в Америке, где публика традиционно вообще мало читает. Там вы можете вечером или даже ночью пить кофе, копаться в книгах на полках, можете присесть на полу и читать. Вас никто не выгонит, потому что опыт показал что, если человека что-нибудь заинтересовало, он потом обязательно это купит.
Такие социальные проекты очень нужны. Я уверена, что государству не надо пытаться заработать на культуре. Надо зарабатывать на нефти, на газе, на угле… но не на печатной продукции, не на книжных магазинах – это смешно!

Вам не кажется, что сейчас, когда в стране не сформулировано четкой идеологии в государстве, культура является одним из консолидирующих элементов этого общества?

Конечно. Культура – и прежде всего литература как наименее абстрактная форма искусства – объединяет народ. Музыка и живопись требуют определенного взгляда, специальных знаний. Литература – наиболее традиционный способ общения. Текст понятнее и доступнее мазка краской или музыкальной ноты. Именно поэтому он способен консолидировать и именно поэтому только в этой области надо искать национальную идею. Если внимательно посмотреть, что печатается и пользуется успехом, что является талантом, а что ложью, то можно понять какими идеями живет народ. Не надо придумывать эти идеи искусственно.

Тема патриотизма сейчас очень актуальна. И Пушкин и Достоевский и Гоголь, несмотря на различие взглядов, безусловно были патриотами… Даже в советское время выпускали массовыми тиражами специальные трехтомники Пушкина, чтобы они были в каждом доме, а сейчас подавляющая часть россиян вообще не имеет дома книг! Такое же положение в библиотеках страны…

Я вижу только один способ: обеспечить максимально льготное налогообложение для издательств и типографий…
Мы как-то в СПС создали один проект: выкупили библиотеку русской литературы и раздали по библиотекам… Но получились просто крохи. Это даже не государственная программа, а лишь один шаг в ее направлении. Думаю, можно взять деньги из бюджета Минобразования или Минкультуры для того, чтобы закупить соответствующую литературу и бесплатно помочь формированию фондов прежде всего школьных библиотек. Это достаточно легко, при условии, что власть в лице Министерства финансов и Министерства культуры будет понимать значимость этого проекта.

Поскольку вы читаете книги, думаете о них, какие книжные проблемы в силах сегодня решать Союз правых сил?
Мы можем лоббировать, но вы понимаете, что нас только 32 человека, а всего депутатов Думе 450. Но объединившись, уговорив фракцию правительства в парламенте, мы все-таки можем попробовать вернуть льготы для печатной продукции. Ну а в том случае, если книжное сообщество предложит нам проект, то при формировании бюджета, мы можем учесть в бюджете Министерства культуры четкую сумму на обеспечение библиотек классической литературой.
С общеэкономической точки зрения мы можем попробовать заниматься дальнейшим снижением налогов на книжную продукцию, прежде всего НДС.
Но я вам честно скажу, мы не партия власти. Мы хотим ей быть, но для этого нам надо иметь большинство в парламенте, а для этого надо, чтобы за нас проголосовало не 10% населения, а хотя бы 35–40%. Мы не умеем конъюнктурить, мы говорим правду, говорим то, что думаем, и не занимаемся спекуляцией на ложном патриотизме. То есть тем, чем так увлекается господин Проханов. Нам тяжелее собирать голоса… Оруэллом было сказано, что демократия – это общество, в котором можно говорить то, что не нравится народу. Мы не говорим то, что нравится народу. Это же касается и нашего западничества. Надо уметь конкурировать и не боятся западного мира, не закрываться от него ракетами. Такая позиция погубит страну в целом.

Однако такое мнение сейчас как бы и непопулярно. Гораздо проще сказать как коммунисты или Жириновский: долой гнилой Запад, долой проклятых империалистов, Россия, самостийная и великая, сама во всем сумеет разобраться и все решить. Говоря так, отпадает необходимость думать, надо только доверять или верить… Такими сказками занимается Проханов, но он, надо отдать ему должное, делает это искренне, большинство же его сподвижников занимают такую позицию чисто из-за условий конъюнктуры…

2002, май