Андрей Василевский

«НА «НОВОМ МИРЕ» ВЫРОСЛИ ВСЕ»

 

2005

 

«Новый мир» один из самых авторитетных отечественных журналов, в разные годы его возглавляли Александр Твардовский, Сергей Наровчатов, Сергей Залыгин. На страницах «Нового мира» впервые были опубликованы «Тихий Дон» Шолохова, «Хождения по мукам» Алексея Толстого, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. Сегодня главным редактором этого журнала является Андрей Василевский.

Вашему  журналу исполнилось 80 лет. С чем ваше издание пришло к этой дате?

Мы пришли к этой дате именно с ощущением этих восьмидесяти лет, которые стоят за нашей спиной…

Тяжелый опыт?

Это очень много – 80 лет, то есть не 50, не 40 и не 60. Журнал был создан в 25-м году, и когда какая то культурная институция существует так долго, и существует, подчеркну, без перерыва, то есть журнал никогда не закрывался, все это обретает самостоятельную культурную ценность. Это ощущение можно сравнить с эффектом Большого театра.

То есть, своего рода Большой театр от литературы?

Я могу продолжить это сравнение, скажем, на сцене Большого театра бывают более или менее удачные премьеры, но всех все равно интересует, что там происходит. Сам факт существования в культуре Большого театра важнее того, кто там  сейчас главный дирижер и пьесу, оперу какого композитора там поставили сегодня или поставят завтра.

Вы полагаете, что сегодня в обществе «Новый мир» по-прежнему занимает такое важное существенное место, как и в прежние времена?

Я бы уточнил: не в обществе, в литературе.

А это разные вещи?

Да, потому что общество стало гораздо менее литературоцентрично, и когда мы говорим «общество», подразумевая под этим ту часть, для которой действительно существует современная литература, это актуально и точно. Но есть и другая аудитория.

Как вы считаете, вашему журналу удается влиять на современный литературный процесс?

Я бы даже не только «Новый мир» назвал, а вообще сказал о толстых  литературных журналах – «Знамя», «Октябрь»,«Дружба народов». Я думаю, что они выполняют сегодня в литературе очень важную средообразующую роль, то есть они, и, в сущности, только они  поддерживают целые жанры, которые не обладают достаточным коммерческим потенциалом.

А может не надо эти жанры поддерживать ?

Давайте посмотрим. Многие романисты действительно могли бы миновать толстые  литературные журналы, и пойти прямо к издателю. Рассказ. Куда пойти сегодня рассказчику? Не будет же он в стол писать книгу рассказов, складывать их там мертвым  грузом, а потом с ней готовой идти по издателям, тем более не возьмут.

Но почему на Западе не существует литературных журналов, и  рассказы пишутся в стол, или публикуются на страницах  журналов более тонких, таких, как «Нью-Йоркер»?

У нас эти более тонкие журналы, так сказать, или глянцевые, как их называют, или интеллектуальные какие-то, они ведь рассказов практически, к сожалению, не печатают.

Получается, что «толстые журналы» —  практически заповедник литературы?

Да. Или  возьмем большие аналитические статьи, недостаточно научные для академических сборников, а обращенные все же к широкому образованному читателю. По формату, объему, по глубине изложения они не могут появиться в еженедельниках или в газетах. Я уж не говорю о литературной критике, не о газетной, рекламной, или агитационной-информационной, о серьезной литературной критике. Большие рецензии, в которых подробно разбирается текст нового произведения современного автора, могут печатать только толстые журналы.

Чем может ваш журнал гордиться в этом году и что в его планах? Могут ли читатели подписаться на ваш журнал?

Они могут подписаться на «Новый мир» в любом отделении связи, и я подчеркну, что журнал собственно только по подписке в настоящее время и распространяется.

В киосках его купить нельзя?

Как и у других толстых литературных журналов, у нас розницы практически нет. Но есть в Москве книжные магазины, где тоже можно купить наше издание.

Скажите, но ради чего люди должны потратить все-таки приличную сумму денег, чтобы купить ваш журнал или подписаться на него? Что самое интересное будет публиковаться у вас в новом году?

Это, я вас немножко поправлю, методологический неправильный вопрос. Дело в том, что, продуктом, который  мы продаем нашим читателям, а мы действительно продаем, а люди и библиотеки платят нам деньги вперед, является не роман какого-то отдельного автора, который в принципе можно будет купить потом и в магазине. Мы им продаем журнал как некое единое целое. То есть редакция — это фабрика, производящая специфический продукт, толстый литературный журнал. 12 номеров в год. Продаем как единое целое — включая все его рубрики и всю его сложную структуру – где есть художественная литература, критика, кино и театральные обзоры.

Вам не кажется, что существует две параллельные литературы – литература массовая и, так скажем, элитарная, та самая, которая публикуется на страницах вашего журнала? Трудно представить романы Дарьи Донцовой  или Александры Марининой на страницах вашего журнала.

А их и не надо представлять на страницах нашего журнала. Это никому не нужно. Не нужно самим автором, не нужно журналу, не нужно нашим читателям. Это абсолютно нормальная  ситуация.

То есть вам чужда такая литература?

Никакой одной единой литературы в настоящее время у нас в стране нет. Это не моя мысль, а уже общее место. Я даже извиняюсь, что такие банальности говорю. Есть много параллельно  существующих литератур со своими читательскими аудиториями, со своими изданиями, такие острова, архипелаги, но не единая суша. Вы называли имена Марининой и Донцовой. А я приведу интересный пример с Акуниным. Журнал «Новый мир» печатал две его пьесы, то есть произведения, которые обладают гораздо меньшим коммерческим потенциалом, чем  романы про Фандорина.

И все-таки вы не ответили на вопрос: что будет публиковаться на страницах вашего журнала в этом году?

Из крупных вещей я бы обратил внимание на имена, может быть, не такие известные, но для нас эти публикации будут важны. Во-первых, мы в этом году напечатаем роман или большую повесть молодого писателя Сергея Шаргунова «Как меня зовут?». При том, что жанр этого произведения  обозначен как рассказ, по объему это солидная вещь и самое объемное из того, что им написано о современной молодежи.

Ему 25 или 26 лет?

Да, он совсем молодой и пишет о себе, своих ровесниках, о нынешних двадцатилетних, пишет нетривиально, под особенным углом зрения, которого я не вижу у других писателей. Он многих раздражает и в литературной и читательской среде, но повторюсь, свой угол зрения. Он наш постоянный автор, дебютировал фактически у нас в журнале с маленькими рассказами. Другая книга Глеба Шульпякова, которого мы знаем, как  поэта, переводчика. эссеиста. Он написал большую книгу – не роман, а нон-фикшн, книгу о Турции.

То есть, вы публикуете сейчас прежде всего молодых авторов. Так скажем?

Да, но если бы я сейчас занимался рекламой, то, безусловно, начал бы с того, что продолжается и будет продолжаться проект, скажем, Александра Исаевича Солженицына — его литературная коллекция.

А Улицкая? Ваш постоянный автор – Маканин?

Маканин завершил в прошлом году многолетний тоже наш совместный проект. Это его книга в рассказах и повестях «Высокая-высокая луна». Теперь будем ждать отдельного издания. Улицкая у нас печатается. В третьем номере напечатаны два ее рассказа. Причем я хочу обратить на них внимание, что Улицкая специально говорила недавно о том, что  устала ворочить  глыбы  больших романов. Хочет  чего-то иного.

И вместе с тем она пишет роман за романом…

Она реально пишет сейчас короткие рассказы. Два таких рассказа, очень коротких, но очень, по стилистике и тематике, узнаваемых, напечатаны у нас в мартовском номере.

Андрей, скажите,  в разное время было свое понимание авангарда. Сейчас этот термин актуален для нашей литературы или нет?

Я не знаю, что такое авангард сегодня,

Но вот Сорокин – это авангард или нет?

Вы  знаете, к Сорокину очень сложное у меня отношение, странные чувства. Я полагаю, что Сорокин вообще занимается иным видом деятельности, нежели литература. Он не литературой занимается, а делает  что-то другое, чему я не могу подобрать название и что  мне лично чуждо.

Может, действительно, Сорокин пишет порнографическую, откровенную литературу, неприличную, за что именно и критикуют этого писателя? 

 Думаю, что в данном случае слово порнография является просто бранным словом, выражающим неприязнь к Сорокину. Я, строго говоря, не считаю эти произведения порнографическими, и то, я их лично, как частное лицо, отторгаю не по причине якобы имеющейся или не имеющейся там порнографии. Отталкивание что более глубокое, и я бы сказал экзистенциальное…

Людям, которые не подготовлены, как бы вы объяснили, что пишет Сорокин. Почему  его считают знаменитым писателем?

Я бы вообще бы не взялся это объяснять. И вообще  не  рекомендовал бы никому  тратить время на чтение  текстов Сорокина.

То есть,  есть другие более достойные авторы? Может быть, ситуация с Сорокиным связана с тем, что государство по-прежнему не определило свою культурную политику, ориентиры?

 Я думаю, что остроту  конфликту придают два обстоятельства, во-первых, это –  Большой театр,  во-вторых, то, что действительно, не существует сегодня в отношении  литературы явной государственной политики. Есть на этот счет разные мнения. Одни говорят – хорошо, что ее нет, а другие говорят, что плохо, что ее нет. Но если бы Сорокин был одним из многих  современных русских авторов, которым государство помогает, продвигает, так сказать, одним из немногих, то, может быть, острота этого конфликта была бы снята.

Скажите, все-таки государство не очень продвигает Сорокина. Его предыдущие книги выходили  в частных маленьких издательствах, и только это либретто, которое  вызвало скандал, было заказано государством.

Это очень много. Сегодня мы говорили о том, что общество стало гораздо менее литературоцентрично, в сущности для общества в целом  литератор существует только тогда, когда выходит за пределы литературы в какое-то медийное поле, то есть попадает в телевизор, по его тексту делают экранизацию, пьес ставят. О Сорокине сообщили в средствах массовых информаций, и я думаю, что для Сорокина  эта постановка очень важна.

Вы увлекаетесь фотографией. Скажите, почему именно портреты писателей, чем интересует вас этот жанр?

Мне это нравится, потому что это связано с литературой, но ей не является. Я всю жизнь  занимался одним делом и хочется, чтобы в жизни было что-то еще.

Ваша мама, насколько я помню, работала в библиотеке. Вы начинали свою литературную деятельность, работая в библиографическом кабинете. По какому принципу надо составлять домашнюю библиотеку. Возможно, нашим читателям ваш опыт был бы полезен?

Я думаю, что хорошая домашняя библиотека  должна состоять из трех-четырех сегментов, во-первых, это всякие справочники, энциклопедии, словари, которые должны быть в любом доме. Во-вторых, это профессиональная литература, связанная с работой членов семьи. Третий сегмент – это, если мы говорим о художественной литературе, то, что я бы назвал национальным каноном.

Что это такое?

Поясню. Это те произведения, которые являются больше чем литературой, и которые настолько слились с национальным сознанием, что уже разделить их невозможно. Приведу пример, хотя границы канона могут быть весьма подвижны, но совершенно очевидны, что, скажем, «Ревизор» Гоголя  входит в национальный канон, а Гоголевская пьеса «Игроки» –нет, «Обломов» Гончарова  является частью национального  канона, а другой роман того же  Гончарова, «Фрегат Паллада», хотя замечательная в своем роде книга, не является, и т.д

А как определить  этот набор книг?

Он известен и в общем совпадает со школьной программой. Есть и четвертый сегмент — это та современная литература, которые отражает индивидуальные вкусы членов семьи. Эти книги совсем не обязательно замечательны и хороши, но они просто любимы. У меня тоже такие есть. Это авторы, которых я люблю, знаю, что они писатели не очень большие, но в чем-то мне очень близки.

А можно представить, что дома у кого-нибудь будут стоять подшивки журнала «Новый мир»? Не устареют ли они, сохранят ли свою ценность?

Поскольку «Новый мир» толстый ежемесячный журнал, то мы не ориентируемся на  злобу дня. Мы не газета, которая устареет уже на следующий день, ни еженедельник.

То есть, можно журнал коллекционировать?

Конечно. Я думаю, что даже наша публицистика и литературная критика может увлекательно читаться спустя долгое время после того, как впервые была опубликована.

 

 

 9 апреля 2005