Андрей Колесников

«МЕНЯ ПУТИН ВИДЕЛ»

 

2005

 

Два тома статей специального корреспондента издательского дома «Коммерсант» Андрея Колесникова  «Меня Путин видел» и «Я Путина видел» стали бестселлерами сразу после выхода. 30 000 экземпляров этого двухтомника были проданы в течение одного дня. Напомню, что Андрей Колесников – один из соавторов первой биографии Владимира Путина и входит в так называемый  кремлевский пул журналистов.

 

Сегодня вы один из самых читаемых отечественных журналистов, а как вы попали в эту профессию?

В журналистику? В журналистику меня привело, знаете что… — неумение заниматься ничем другим. Вот как в 6-м классе я написал первую заметку в районную газету «Путь к коммунизму», так вот этим делом я, собственно говоря, занимаюсь и до сих пор, и ничего другого не умею. До сих пор не разочаровался в этой профессии.

То есть, потом вы поступили на журфак, наверное?

 Да, на журфак в Университет. Потом работал в многотиражной газете «Ускоритель». В Московской области в городе Протвино выходила такая газета, название которой я сам и придумал в конце 90-х годов. Тогда была перестройка, ускорение. А как раз в Академгородке Протвино есть ускоритель, потому и газета у нас так называлась. Там я проработал полгода, а потом уже работал довольно долго в «Московских новостях», почти 7 лет, наверное, и столько же работаю в «Коммерсанте».

То есть, вы один из самых, можно сказать, старых работников «Коммерсанта»?

Нет. «Коммерсантъ» такое место, откуда люди вообще не уходят, уходят на время, а потом возвращаются. «Коммерсанту» 15 лет уже исполнилось, и я думаю, что чуть не половина состава все 15 лет в нем и работает, а остальная половина – те, кто уходил из «Коммерсанта», а потом  вернулись.

Вы были одним из соавторов первой биографии президента. Эта книга была в свое время поворотным этапом в журналистике, потому что наконец президент (вы с его помощью или он с помощью вас) рассказал о себе. Было много откровенных вопросов и ответов в этой книге. Что вам запомнилось при первом знакомстве?

Понимаете, какое дело. Действительно, к сожалению,  все это стало поворотным моментом  в моей личной биографии, потому что до этого я писал про нормальных живых людей, я не хочу сказать, что президент не является нормальным живым человеком, но он политик, да, и я после этой книги — как-то получилось — попал  в кремлевский пул, и начал писать про политиков в основном. Про политиков и политику.

Это скучно?

Это не то, чтобы скучно, этим можно увлечься, как всем остальным, наверное. Но радости в жизни это не прибавляет, как и веры в человечество. Я, может быть, поэтому еще с таким  с наслаждением веду  в журнале «Week-end» колонку про своих детей.

Трех, кажется?

Все относительно. Вообще-то веду, про двух, но если прибавить к ним еще мою юную жену, которая, конечно, тоже ведет себя как ребенок часто, то их трое получается.

И все же, что вам запомнилось при знакомстве с президентом?

А… мне е удалось уйти от ответа, да? При знакомстве с президентом запомнилось, что  он был очень закрытым. Очень легко шел на общение, он был очень технологичным. Как только он понял, что надо это делать, он тогда, кстати, еще не был президентом, а был и.о. президента, но как только он для себя решил, что будет рассказывать о своей жизни, о которой вообще никто ничего не знал, то стал это делать. При этом я с изумлением обнаружил после того как мы с ним в общей сложности общались в течение месяца раз 6 и больше суток, что я о нем вообще ничего толком-то и не узнал, при том что сведений он вывалил массу просто.

Так там, может быть, были общие слова?

Нет. Много всяких подробностей, которые, мне кажется, интересны и до сих пор. И многие читатели до сих пор обращаются к этой книжке, находя для себя  что-то новое. Но я понял, что президент, и.о. президента, как был на таком большом расстоянии от нас, так и остался. Ни на мгновение он не приблизился к тому, чтобы мы могли вообще проникнуть в его мир. Знаете у людей есть внутренний мир, так вот, внутреннего мира президента я так и не узнал. Вот этим он мне запомнился больше всего.

А была у вас такая задача – «проникнуть»?

У нас была задача написать книжку, расспросить его о жизни. Расспросили. Так что можно считать, что и он, и мы со своими задачами справились.

Но все же какое-то чувство неудовлетворенности у вас после первой встречи осталось. Сейчас дистанция между вами, наверное, становится еще больше, и вопрос «Кто вы мистер Путин?» по-прежнему актуален даже для вас…

 Конечно, я даже перестал уже собственно говоря, даже пытаться постичь этот феномен. Работая в кремлевском пуле, я веду эту хронику, и с настоящим интересом изучаю других президентов. Вот сейчас книжка новая вышла про господина Ющенко и про «Оранжевую революцию».

Мы к ней еще вернемся.

Я ее только у вас и увидел, сигнальный экземпляр…

Скажите, что такое «кремлевский пул», этот термин часто произносится, может быть, он условен? Может быть это просто разговорный термин?

«Кремлевский пул» — такое техническое понятие. Это журналисты, которые пишут про Кремль и его обитателей. Есть пул Белого Дома в Америке, который существует с 28-года, у них есть свой профсоюз, у нас такое понятие возникло относительно недавно, я думаю, что в середине 90-х годов, когда появилась такая профессия – кремлевский корреспондент.

То есть, ты журналист, аккредитованный при администрации президента?

Я бы сказал – при Кремле, в основном, мы, конечно, пишем про президента, мы ездим с ним в командировки, работает с ним в Кремле, ну и собственно говоря, никаким другим  интересом журналисты кремлевского пула не объединены.

Скажите, в вашем двухтомнике опубликованы статьи, написанные за 4 года – от первой инаугурации президента до последней. Какой принцип деления этой книги?

Я могу по-разному ответить на этот вопрос. С одной стороны — это мы просто хронологически разбили, была бы слишком толстая книжка, если бы она была одна, хотя сначала у издательства была идея издать одну такую книгу, но потом сколько я не выбрасывал текстов…

То есть, вы все-таки выбрасывали что-то?

 Я сначала выбрасывал, потому что мне все дико не нравилось, но в какой-то момент мне это надоело, и я просто сдал в издательство эту работу, и они сказали все-все очень хорошо, только давай сделаем два тома из этого. Я с облегчением  согласился, потому что от меня в этой ситуации нечего не требовалось, только согласиться и все. Вышло два тома. Мы разбили статьи пополам, но потом- о выяснилось, что статьи удивительным образом делятся  — первая книжка до ареста Ходорковского, вторая книжка после его ареста. В этом смысле все получилось случайно, но очень правильно, потому что и мое отношение к президенту изменилось после ареста Ходорковского, мне кажется, я стал писать по-другому. Так что деление было очень правильным. А поводу того, что здесь оказались во втором томе вообще все статьи, которые я писал, мне в итоге тоже понравилось, потому что, понимаете, есть в этом некая амбиция, довольно наглая, уместить в книжку все, за что тебя на летучках ругают, за что тебя штрафуют, все что ты пишешь по дороге в аэропорт в автобусе, а потом еще заставить это все прочитать в книжке. Газета живет один день, а книжка вообще непонятно сколько живет, но читают же. Значит, эта амбиция удовлетворена, можно сказать.

Вы один из самых читаемых журналистов, и действительно газету «Коммерсантъ» многие начинают читать именно с ваших статей, а многие и подписываются на нее, может быть, ради вас… Это такая мягкая лесть, да?

Грубо очень.

Да, грубовато. Но справедливо. Я знаю, что этот двухтомник находится в библиотеке президента, хотя сам Путин обычно книг о себе не читает. Вот вы пишете: «Меня Путин видел». Как вы полагаете,  у него есть какое-то отношение к вашим статьям, вы знаете об этом или нет?

Для меня это еще одна загадка. На ответ на одну загадку вы мне сейчас дали, я, например, не знал, что в библиотеке у президента находятся эти книжки.

Это не личная библиотека. В кремлевской библиотеке есть все книги о нем.

Я  не знал вообще, что у него есть библиотека. У него есть библиотека? Вы далеко зашли, я вам скажу. Мне так далеко заходить не удавалось. Я не знаю его отношения к своим заметкам, мы же все это называем заметками. Мне кажется, что он что-то читает, наверное. Потому что есть дайджест, в который это попадает, но никогда я ничего не слышал об этом. Обратной связи нет. Иногда мне даже хотелось бы, чтобы он что-нибудь все же прочитал…

Вы же пишите достаточно иронично по отношению к окружающим, но вместе с тем корректно. Это ваш стиль? То есть вы такой достаточно отстраненно- ироничный журналист. Никто не обижался?

Да, это правильно, можно сказать, что это стиль «Коммерсанта», достаточно отстраненный.

Были ли ситуации, когда вам что-либо запрещали писать или куда-то не пускали во время работы в Кремле?

Во время работы в Кремле всегда куда-то не пускают. Во время работы в Кремле идешь по коридору, тебе показывают направление, и ты идешь, а в двери, которых там много, уже не пускают, понимаете? Тебя привели на мероприятие, а потом вывели с него, и все. Но если уж пустили – в продолжение – то пеняйте на себя, называется. Все знают, на что они идут.

…Пуская вас…

Да, и поэтому потом, как правило, вопросов никаких не задают. Я не могу себе представить, чтобы мне кто-то позвонил, пресс-секретарь президента, например, и сказал: знаешь, ты вот про то, что видел, ты не пиши. Такого не было. Но, не дай тебе Бог ошибиться в фамилии или что-нибудь неправильно процитировать. Это большая беда, потому что все, конечно, сразу цепляются, снисхождения никакого нет, начинается  скандал. Поэтому, конечно, стараешься следить за собой.

Выпустить такой двухтомник, наверное, мечта любого  журналиста. Кто был инициатором издания?

Издательство «Эксмо». До того с такими предложениями обращались еще несколько издательств, но я легкомысленно отказывался. И был уверен, что большой молодец, потому что как-то вбил себе в голову, что журналист должен заниматься журналистикой, а не издавать книжки. Я очень гордился этой мыслью.

У вас уже несколько книг вышло. В том числе книга о Чубайсе…

Уточню — я не писал никакой книжки про Чубайса. Да! потому что это другой Андрей Колесников. Нас много. Неизвестно, какой из них сидит перед вами, но здесь, правда, есть же фотографии мои. Вот эти точно написал я. Никакого отношения к книжке «Неизвестный Чубайс» я, слава богу, не имею.

Вы были одним из недавних участников, так называемой, оранжевой революции на Украине.

Я – свидетель…

«Первый Украинский, записки с передовой» — это новая ваша книга. В нее вошли ваши очерки об этих событиях. Термин Василия Аксенова «Остров Крым» – можно ли его отнести к ситуации на Украине сегодня и в целом?

Я думаю, да, тем более что решение о том, что эта революция рано или поздно будет, и лидером ее станет именно Виктор  Ющенко, было принято именно в Крыму. Вообще вот в этой книжке очень много символичных отсылок на Крым. И господин Кучма, по рассказам участников и свидетелей этой революции, хотел бежать туда, и если бы он бежал от революции в Крым, то мог бы от всех закрыться, отгородиться, и сделать из Крыма остров.

Это вы… врете?

Вот – рассказано здесь все. Здесь Петр Порошенко  все это рассказывает. Остров, это, я, конечно, соврал про остров, у нас же – метафора. Мы не врем ничего, у нас просто метафора, да?

Образно говоря. Но нужно ли сейчас воспринимать русским Украину как остров? Украина все-таки всегда воспринималась  как часть единого с Россиией пространства.  

Можно, при желании сделать и такой вывод. Видите, здесь стрелки должны быть оранжевые, а они здесь красные. При допечатке исправим.  Но дело в том, что сейчас один за другим появляются эти острова в океане. Видите, Бишкек – еще один остров. Вот очень много таких.

Что бросилось вам в глаза, когда вы оказались на Украине? Это было действительно истинное внутреннее движение украинцев или все же экспорт революции?

Я не очень вам завидую, если вы судили об этой революции с экранов телевизоров, ведь это был российский телеканал, а не, например, пятый канал  украинского телевидения. На самом деле революция была другая, не та, какой ее можно было увидеть по телевизору из Москвы.

Какая?

Это революция  реальных людей, которые были вдохновлены происходящим.  При этом лидеры революции были — обо всем этом есть в этой книжке – обескуражены невероятной поддержкой людей. И не только в Киеве. Об этом рассказывает в книге и сам Ющенко.

Книга вышла за два месяца, да? На  снимках вы с нынешним президентом Украины…

Но не только с ним, и с господином Януковичем тоже…

О чем с таким секретным видом это вы с ним говорите?

 Вот – планы обсуждаем, будущего переустройства. Это было, собственно говоря, в самом начале революции, еще до первого тура голосования, когда многие считали, что господин Ющенко не очень уверен в себе. Я тогда с ним поговорил, и понял, что нет, это не так, он знает, что делает, знает, куда идет, и мне стало совсем интересно.

Не страшно?

Я уже практически оттуда не уезжал, так как оторвался от главного объекта  своих исследований – господина Путина. Я думаю, что и главный объект исследования на самом деле следил за тем, что там происходит.

Скажите, что для вас главное в репортаже, если, допустим, молодой человек в будущем журналист, хочет поступать на журфак, мечтает об этой профессии, на что он должен обращать первое внимание?  Кем он должен быть – хладнокровным наблюдателем  или, может быть, ироническим человеком?

Человек должен прежде всего уметь писать. Без навыков, без способностей не стоит браться за такое дело, как репортаж. Но главное – не это. Главное- это состояние какого- то внутреннего спокойствия. Когда ты приезжаешь, допустим, на Украину…

Понимание того, что все будет хорошо?

 Нужно постараться не увлечься, а очень хочется увлечься, но ты держись себя в руках. Иногда, конечно, нервы сдают, но во-первых, это по репортажу не должны заметить, тогда у тебя получается качественная работа. Репортаж, сделанный в состоянии внутреннего спокойствия производит гораздо более сильное впечатление, чем эмоциональное произведение, когда видно, что человек на стороне восставшего народа и все. Все более сложно, на самом деле, эта сложность передается только в состоянии внутреннего спокойствия.

Скажите, у вас есть любимый писатель?

Василий Аксенов – один из них, конечно. Еще очень много. Всего-то писателей, может быть, их   всего-то – человек двадцать вообще. Ну пятьдесят. Не больше. Хотя как сейчас читать? Сейчас в свободное время от работы над статьями, я стараюсь с детьми побыть немножко, допустим. На самом деле в командировках возникает свободное время…

Где проходят  грани между журналистикой и литературой, и есть ли эта грань?

Конечно, есть. Журналистика должна отвечать, тем более репортажная журналистика, на вопросы «что» и «когда», и если не отвечает, то это не означит еще, что перед нами литература, но это означит, что перед нами явно не репортаж. Не нужно забываться журналисту, и думать, что он делает литературу. Вот это все – сборник статей, но явно не литература

То есть для вас литература это – фикшн, фантазия?

Для меня литература – это то, чему я всегда завидовал, и чем я, наверное, никогда не решусь заниматься. Я, по крайней мере, отдаю себе  в этом отчет, а некоторые не отдают, тогда это называется графоманством.

 

 

23 апреля 2005