Виктория Кручинина

«ЭПОХА ЕКАТЕРИНЫ — МОЯ ЛЮБИМАЯ ЭПОХА В ДИЗАЙНЕ»

 

2002

 

Виктория Кручинина — известный дизайнер интерьеров, декоратор, антиквар, телевизионный и театральный художник. В свое время она с отличием закончила музыкальную и художественную школы в Москве, а также Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н. И. Пирогова и ординатуру при Боткинской больнице, но стала не врачом, а профессиональным дизайнером. Окончила курсы института Гелос и Королевскую академию изящных искусств(Антверпен). Стажировалась в Лионских мастерских (Франция) по дизайну текстиля. Параллельно с обучением в 1998 году создала сеть магазинов подарков и предметов интерьера «Брюссельские штучки». 

 

Вика, я полагаю, что твоя библиотека должна состоять не только из книг, из беллетристики, книг для детей, но, конечно, из тех книг, которые тебе, необходимы для работы как дизайнеру?

Но это обычная практика, что если тебе что-то интересно, ты это собираешь. Не буду скрывать, что я собираю все издания Ташена.

Это немецкое издательство…

Да, это известное немецкое издательство, которое прекрасно издало серию интерьеров всего мира, очень известных дизайнеров. Я люблю ее перелистывать, смотреть. Это нормально — иметь в своем доме то, что необходимо для работы. Здесь есть интерьеры любой страны – Марокко, Париж, Швеция – всё. Собрано всё самое лучшее. У них есть серьезная команда и они прекрасно это издают. Я люблю Бельгию и у них вышла прекрасная книга о бельгийском дизайне, в которой я все время нахожу для себя какие-то интересные идеи. Я не могу сказать, что ворую эти идеи, но вдохновляюсь ими…

Можешь сказать, чем отличается бельгийский дизайн от немецкого или любого другого?

При всей сдержанности, у них всегда есть какие-то детали, которые относят нас к какой-то культурности, интеллигентности. Вот раз… и… какая-то мягкая ратановая история, крупное плетение, мягкие оттенки текстиля. Такая мягкость при всей строгости. Они прошли все гламурные периоды и сейчас стремятся к какой-то утонченности, но всегда есть некая мягкость. Бельгийцы в этом смысле молодцы, они вообще добрые люди.

Как получилось, что именно Бельгия стала для тебя страной близкой. Я знаю, что ты часто туда ездишь, покупаешь в бельгийских магазинах, на блошиных рынках какие-то смешные вещи?

Это не удивительно. Бельгия – единственная сейчас страна в Европе, которая безумно космополитична. Там все языки в законе. Вот приезжаешь во Францию – там французский, а в Бельгии, пожалуйста, все стараются понять. Я им поражаюсь. Про бельгийцев в Европе рассказывают анекдоты как у нас про чукчей, про то, что они тупые. Но на мой взгляд они самые добрые. У них есть в крови такая историчность. Ведь они ни разу не воевали. Когда приходят враги они всегда сдаются и все сохраняют. Они говорят про себя: мы такие, мы сдаемся, но всё сохраняем. С одной стороны их можно не уважать за это, но с другой стороны за такую доброжелательность к себе, к народу, они ничего не разрушают, всех любят. Вот так к ним сложились теплые отношения. Потом они гурманы, что немаловажно. Они прекрасно готовят мидии в разных соусах. Я считаю, что это тоже плюс. Хорошая уютная страна в отличие от многих европейских стран, где надменно относятся к иностранцам, а здесь очень тепло и уютно. Сразу проникаешь во все их культурные слои и везде тебя примут. А потом у них удивительная политика страны. Ведь они в последние сорок лет дали возможность людям до сорока лет, любому гражданину Бельгии, которому нет 40 лет прийти и сказать: «Я хочу приобщиться к искусству». И тебе дают грант на год и ты можешь пойти учиться в любой университет. Тебе дают студенческое жилье, стипендию и ты можешь у ведущих педагогов попробовать себя.

Ты училась там?

Конечно, училась. Но это было давно. Я не люблю рассказывать, потому что я русский дизайнер. Бельгия на меня не повлияла как на дизайнера. Она на меня повлияла только в одном – уважительном отношении к тому, что можно очень долго учиться. И вот этот их принцип безумно поднял эту страну в смысле дизайна, потому что люди, которые в юном возрасте не ожидали в себе какого-то творческого таланта, они раскрываются. Сейчас лучшие дома моды перенесли свои штаб квартиры в Антверпен, это столица моды, там дворец моды.

То есть не только дизайна, но и фэшн-дизайна?

Но они как-то параллельно идут.

Еще одна книжка у тебя на столе, мы ее выбрали из рабочей библиотеки.

У меня сейчас очень много интерьеров с лестницами. Очень много таких лестничных эпизодов, которые мне безумно нравятся. Вот это мой любимый интерьер, он тоже бельгийский и здесь потрясающе отработан старый амбар, который вписали в новый интерьер. Вот это тоже особенности бельгийского дизайна – они берут старый амбар, обшивают совершенно новой коробочкой и уже не поймешь где, что, но это всё так эстетично.

Скажите, я видел на телевидении много проектов, которые ты делала. Что-то можно порекомендовать телезрителям, которые увлекаются интерьером, чтобы как-то легко, без помощи дизайнеров изменить свой дом. Что главное в доме?

Главное – хозяин. Вот я сейчас рекомендую одно: главное – любить себя, уважать то, что в тебе есть. Потому что сейчас есть какая-то стандартизация – открываем журналы и делаем то, что там сделано, забывая что мы имеем совершенно другую историю личную, другие какие-то семейные традиции. И вот сейчас моя задача сказать: полюбите себя, не бойтесь себя, своего вкуса, своих привязанностей, своих откровений. Вот есть в доме какой-то старый шкаф, если он вам дорог и вам его жалко не стесняйтесь этого, пускай он немного не модный, пускай он немножко странный, но он вам чем-то дорог. И я все время говорю сейчас: полюбите себя и ваш дом должен быть вашим портретом. Сейчас безумная стандартизация. Я считаю, что засилье глянцевых журналов – это вообще мировая трагедия, это сломало индивидуальный подход к самому себе и к своему дому. Не каждый может позволить себе дизайнера, который угадает и вытащит из тебя личные качества. А все стараются посмотреть какую-то картинку, вроде как понравилось, а потом делают и самому неуютно. А трудно признаться – большие деньги вложены, что тут скрывать. Поэтому я и говорю: не бойтесь себя и сделайте дом под себя. Пускай не так модно и не так глянцево, но вам будет хорошо.

У тебя дома тоже собраны любимые вещи из самых разных стран? 

Ну вот, это часть моей гостиной, мы подходим к моей любимой работе Рустама Хамдамова. Рустам Хамдамов – мой учитель. Работа не случайная, конечно, у меня их много, но это одна из первых и любимых. Когда мы с ним познакомились, то есть я его знала, восхищалась, восторгалась.

И вдруг — «Неделя декора», где я делала какой-то интерьер, он мне помогал и там висела эта работа. И там мы с ним сблизились, подружились и там он мне ее потом подарил. Но самое интересное не это, она еще долго была у него дома. У меня машина была маленькая, я долго не могла ее перевезти и я нашла друга у которого был крыша-кабриолет, и мы через весь город перевезли эту солнечную работу и вот она здесь.

Вообще у меня дом насыщен всякими предметами, которые мне близки, я держу дома только то, что мне интересно. Это наверное плохо, потому что он забит всякой дрянью. Вот, например, эта обезьянка из моей коллекции обезьянок. Она очень долго реставрировалась, там внутри солома, подложена органза, все это вышито бисером. Ее восстановили и она дальше живет. У меня их много, но вот любимых две – это скорее всего мальчик, а это девочка. Они всегда у меня тут сидят.

Вот эта тема мне тоже близка – белые куклы, я не собираю цветных. Очень редко приходят красивые. Вот одна марионетка, она из русского театра, я думаю что ее сделали в 20 гг. 20 века и она прослужила какую-то комическую роль. Вот эта кукла 19-го века, таких кукол делали для украшений, они часто бывали в домах. На них надевались шляпки… С этим роялем тоже связана история. До этого был другой рояль – у нас был «Беккер», но потом мы познакомились с Михаилом Васильевичем Плетневым. И мы узнали, что он играет только на «Блютнере» и мы подумали, что вдруг будет такое счастье и он сыграет. И мы поехали по антикварным лавочкам, долго искали, долго торговались, потому что это долгая история и через год нам сказали: есть «Блютнер»… Эта история осталась на всю жизнь, вот у нас даже пол в следах, потому что были неумелые грузчики… Вообще я собираю деревянную русскую скульптуру, но надо было приехать в Париж на Клинанкур, это такой антикварный рынок… Золотая овечка. Это часть потолочной резьбы из французской церкви… Транспортировка была год. Это вещь 17 века. Я очень люблю нашу русскую деревянную резьбу, хотя она, конечно, имеет католический оттенок. Это вообще от Петра, через Север. Но я ее обожаю. Я всем говорю, что если встречаете – собирайте.

Мы отобрали сегодня те книги, которые хранятся у тебя в домашней библиотеке, но это книги, связанные с твоей профессией, с интерьером, дизайном. А какие книги ты вообще читаешь? Потому что можно подумать, что ты художник, витаешь в облаках и книги не читаешь в принципе.

Не то, чтобы я не читаю, ну, во-первых, я очень много смотрю, я вам уже говорила, что у меня профессиональная библиотека большая. Я не могу сказать, что я страдаю какой-то современной историей – детективной и т.д. У меня или то, что осталось от родителей – большая классическая библиотека. Я сейчас много занята с театром, с Юрием Петровичем Любимовым делали «Горе от ума» на Таганке.

А в качестве кого ты выступала? Актрисы?

(Смеется.) Мечтаю, но никак не возьмут. Я там, больше на заднем плане как художник по декорациям да по костюмам. Вот думаю: может быть и актрисой стану. Вот был такой сюжет с Юрием Петровичем Любимовым и, естественно, все «Горе от ума» захотелось посмотреть, все ремарки. Еще я очень люблю мемуары. Вот это сейчас меня занимает, мне это интересно. Еще когда ты добавляешь альбомы с фотографиями.

А чем тебе нравится Лени Рифеншталь? Как мемуаристка, как женщина или как фотограф?

Мне она интересна как фотограф. Ее африканская коллекция меня конечно тронула. В те годы, когда так никто не смотрел, она увидела эстетику их тел, их графику. Она фотографировала нубийцев – это потрясающе! Мне было откровением эти каплевидные формы… Для меня это не женщина, а – легенда.

А я думал, что надо ориентироваться на возраст и понимать, что 102 года – это далеко не предел, чтобы жить активно, дружить с Гитлером, а она дружила, снимала его. В 60 с лишним лет она ныряла под воду с аквалангом. Уникальная судьба.

Да, уникальная судьба. Красавица, умница и всё одной. И еще, как ни странно, я люблю Пушкина. Чем больше живу, тем больше понимаю, что «Евгений Онегин» – это библия жизни.  На каждый дневной сюжет я что-то нахожу для себя. Эта книжка всегда у меня с собой. У меня, правда, есть подруга, которая очень любит цитировать и Пушкин каждый раз все больше и больше входит.

Почитай Пушкина на память.

Я не актриса. Я могу подержать книжку, прижать и сказать: берегу, люблю но читать не буду. А вообще я сейчас больше покупаю антикварные книги.

Именно как антикварные, или просто любишь старые книги?

Сейчас такое время компьютеров. Меня пугает, что люди перестали шелестеть страницами, вдохновляться книгой. Сейчас прекрасные выходят книги, но какая-то тленность должна быть. Потихоньку я покупаю антикварные книги.

Необычное выражение — «тленность книг». Наоборот, некоторые считают, что рукописи не горят, книги вечны. А тут… тленность книг. Это как бы соответствует твоему увлечению?

Наверное, да. Это из подсознания выходит. Поэтому, когда книга с такой столетней судьбой, то мне интересно, я думаю сколько людей до меня ее посмотрело, особенно если какие-то заметки, какие-то комментарии. Меня это очень радует. Идет какой-то диалог со временем и мне это нравится.

Вот трехтомник «Императрица Екатерина Вторая», который ты только что достала с книжной полки. Откуда он у тебя?

Я говорю, что обожаю блошиные рынки. И чем они отличаются от букинистических магазинов? Там все к тебе приходит странно, спонтанно. Если ты приходишь в «бук», то там все уже выстроено профессионалами и все это так упорядочено, то здесь тебе каждый раз попадается что-то новое. Я люблю исторические книги, но я не фанат, у меня нет такой подборки. И вдруг я иду и вижу: в таком прекрасном состоянии… Эпоха Екатерины -– это моя любимая эпоха в дизайне. Это была целая серия. Там такой красивый язык, все так красиво пишут и я каждый раз очаровываюсь. Что-то в этом есть, совсем по-другому воспринимается эпоха Екатерины, время воспринимается через какой-то другой язык. Как-то сразу эпоха начинает в тебя входить.

Ты читала книжку?

Нет, я только ее купила.

А на каком рынке?

В Измайлово. Я ее только полистала, потрогала… Я когда покупаю книгу, я ее так трогаю.

Есть распространенное мнение – люди считают, что антиквариат это те вещи, которыми пользовались другие люди, они могут нести плохую энергию. У тебя на столе стоит замечательный сервиз. Мне сказали, что это чуть ли не императорский.

Тебя обманули. На самом деле я этот сервиз люблю совсем по-другому. Он никакой не императорский. Это рубеж 19-20 веков. Существовала такая история – в каждой семье покупалась такая сервизная конструкция и в домашнем быту она расписывалась. Вот это из этой серии. Здесь нет никакой марки. Покупался хороший кузнецовский фарфор, и в семье они это расписывали. Вот на таком уровне могли дома разрисовать сервиз. Этим он для меня и дорог. Это не Измайлово, это более антикварные магазины. Но насколько была культура быта богата, что люди могли дома создавать свои сервизы. Вот это меня радует. Представить себе, что вот сидела такая барышня и так тонко, вручную расписывала цветочки.

Абсолютно семейное увлечение. Вот чем должны заниматься женщины в свободное от работы время.

Не надо, не надо… Пускай они читают.

На антикварном салоне ты иногда выставляешь свою коллекцию старых шляпок…

Старых шляпок и бижутерии. У меня сейчас очень большое увлечение – я собираю бижутерию с 40-х по 80-е годы. Это целая легенда, потому что больше этого не будет, потому что так к женщинам изысканно никогда не отнесутся. Поэтому у меня сейчас коллекция. Поэтому у меня сейчас коллекция винтажной бижутерии.

Есть книги в жизни каждого человека, которые оказывают на судьбу этих людей существенное влияние. У тебя такие книги есть наверняка…

Ну, их масса. Если говорить о личном, у меня есть такая любимая книга, которую я сама читала много раз, потом любила фильм по ней поставленный. Почти сказка, потому что я в душе осталась романтиком, как ни странно это «Алые паруса» А.Грина. Это моя любимая книга, я в детстве читала и мечтала, чтобы был именно принц на алых парусах. Так и случилось. Была такая романтическая история первой любви Я вышла замуж.

Ну, если не на алых парусах, так на чем он приезжал?

Он приходил на больших ногах. Просто он был очень высокий и очень романтичный. Такой интеллигент-физик и он тоже видимо читал «Алые паруса» и мы были такие романтичные-романтичные… И вот эта история у меня сохранилась в жизни и я ее люблю и считаю, что мы должны мечтать, что такая любовь должна быть. Я сейчас первым делом, когда дочка подросла, подсунула ей «Алые паруса». Но она не так этой историей была покорена, но почему-то каждый год она начинает ее перечитывать, перечитывать и я надеюсь, что ее первая история тоже будет романтичной. Не знаю какая, но она будет стремиться найти принца.

Но это же опасно.

Почему опасно? Пускай ошибется, но будет мечтать.

Оксана Робски говорит, что сейчас роль принцев играют миллионеры, поэтому девочки мечтают не выйти замуж за принца. А выйти замуж за миллионера.

Не знаю, у нас все более просто, потому что дочка растет вместе с братом. У меня есть еще сын. И у них сложился такой тандем, они поняли, что есть между мужчиной и женщиной такие отношения. Они прошли период розовых BMW. Они с садика мечтают: жених, невеста, кто кому что подарит. Сейчас они уже повзрослели и понимают, что розовый BMW с бантиком это не самое главное, а должна быть такая романтическая история. Они придумывают сказки. И мы смотрели какие-то их наброски. И там не было такого чтобы пришел богатый принц, а было то, что он должен быть таким интересным, что-то такое сделать. Я думаю, что поколение олигархов как-то уходит. Дети меня сейчас потрясают. Они настолько интересные, они настолько лучше нас и это здорово.

«Азбука в картинках» с иллюстрациями Александра Бенуа была куплена для детей?

На самом деле у меня в детстве была такая азбука и мне не давали ее читать, потому что в семье это считалось таким раритетом, ведь тогда было трудно с книгами. У меня была такая старинная книга, но она не дожила до моих детей, куда-то исчезла. И вот недавно я была на книжной выставке и увидела такую реплику книги. И на самом деле я купила несколько экземпляров. Мне нравятся здесь картинки своей трогательностью. Дети имели у себя каждый по своему экземпляру, разрисовали их как могли, добавили Бенуа такого своего видения и теперь у каждого есть своя азбука., а у меня – нетронутая. Я выросла в медицинской семье. Первое образование у меня медицинское – я врач-невропатолог. Я работала несколько лет на кафедре, на «скорой помощи», в общем, всё по полной.

Видишь, как из невропатологов люди становятся дизайнерами интерьеров.

Ну, невропатологи выходят почти психиатры, потом психологи и т.д. Я подумала, а почему же меня так потянул дизайн. Дома анатомическая библиотека была такая шикарная. И я вспомнила, что у меня в доме книги были какие-то редкие. Я ее листала в детстве, ничего в ней не понимала.

Потрясающая книга. Как она называется?

Она называется «Русская осветительная арматура». Издание очень редкое.

Я увлекаюсь такими книгами, и я даже не думал, что в советское время такие книги выходили. У нас не было буржуазной архитектуры, не было буржуазных интерьеров и вот эти люстры потрясающие, которые здесь собраны их, казалось, не было в быту.

На самом деле, если честно сказать, это все есть и в Останкино – русская осветительная арматура там сохранилась. Это я сейчас знаю, а тогда я этого не знала. Эта книга мной перелистывалась, листалась, не была любимой, но запала.

То есть получается от того, как формируются домашние библиотеки во многом зависит будущее детей. Вот если бы этой книги не было, может быть ты бы не стала дизайнером. Вот если была бы книга по животноводству, ты бы стала прекрасным ветеринаром, а может быть зоотехником, как наш премьер-министр.

Я вообще хочу сказать, что все, что нас формирует, наш дом это то, что потом на каких-то полочках выскакивает. Почему я так призываю: любите себя, берегите себя и создавайте дом по своему подобию, потому что потом это всё наши дети трансформируют. Они как-то это вытаскивают в нужный момент. Я очень люблю и часто слушаю Вертинского. Я думала, что мои дети уж точно этого не слушают, что у них там Глюкоза, Земфира и т.д. И вдруг, мы едем по толстовским местам, такой большой автобус «Икарус» и вдруг мой сын вдруг начинает петь «В бананово-лимонном Сингапуре». Я поняла, что какие-то ассоциации вот они выходят, всплывают. И вообще не надо бояться, всё грузить и всё это будет.