Оксана Робски

«МИЛЛИОНЕРЫ — СОВРЕМЕННЫЕ ПРИНЦЫ»

 

2007

 

Оксана Робски стала известна благодаря своему первому роману «Casual», действие которого разворачивается на фоне современной московской жизни с ее модными ресторанами, клубами и гламурными вечеринками. Можно сказать, что это роман о «скромном обаянии» современной буржуазии.

 

Оксана, есть книги, которые оказали на тебя в детстве сильное впечатление и которые ты сохранила до сих пор?

Ну, да, ты знаешь, на самом деле на меня вообще книги в детстве оказывали очень сильное впечатление, я читала с фонариком под одеялом! Я была членом всех библиотек в городе, и, наверное, каждая из книг оказала какое-то впечатление, из каждой я что-то получила, наверняка что-то потом вспоминалось или в каких-то моих поступках или в разговорах… Книг осталось сейчас очень мало на самом деле, потому что всевозможные эти переезды…, но осталось любимое, вот, например, Корней Чуковский «От двух до пяти»!

Ты читала эту книгу в детстве или недавно?

Я даже не знаю вообще почему она любимая! Может она любимая потому, что ты растешь с этим и тебе это переходит вместе с мамой? У меня мама никогда не любила зеленый цвет и я его тоже не люблю. Она мне читала эту книжку, мы очень смеялись вместе с ней, потом я выросла и уже сама читала эту же книжку, а потом эту книжку я читала своим детям, и моя дочь оказалась более разумной — она завела тетрадку, аналогичную размерам этой книги, и мы записываем в нее истории про ее младшего брата моего сына Йосю. Это очень интересно всегда перечитывать.  Мне кажется мое следующее поколение уже будет не Чуковского читать своим детям, а наверное вот эту книгу. Из последнего такая история: только только мы ее записали, а Йося пять лет, он знаешь часто видит меня где-то там, в каких-то журналах или по телевизору, и как-то он меня спросил — а почему? Я говорю — вот ты знаешь, я — писательница, он как-то так не расспрашивал меня более подробно, сказал — хорошо, такой вдумчивый, понимающий мальчик, мальчик который делает сразу какие-то далеко идущие выводы. Прошло наверное месяц или два, или три с тех пор, у нас была собака Беня — бордосский дог, она — я надеюсь, он не слышит — умерла и мы ему естественно сказали, что она уехала и живет у своей подружки и скоро вернется к нам, и тут мы идем в магазин и видим журнал на обложке которого фотография бордосского дога, похожего на нашего Беня, на что Йося, видя эту  фотографию, говорит: «О! смотри — Беня!» Я говорю: «Да, Беня, видишь, это он, наверное, из дома своей подружки!», на что Йося отвечает мне — «Наверное Беня тоже сейчас писатель!»

Ха-ха!

Таких историй у нас огромное количество, хотя я уверена, что таких историй про детей есть много в каждой семье, хотя они, к сожалению, все почему-то забываются. Вот их никак нельзя забывать.

В конце 19 — начале 20 века считалось, что барышням обязательно надо вести дневники, что им надо записывать в них все происшедшее за день. А ты в детстве вела дневники?

Да, я вела в детстве дневники, причем я вела дневники, когда была совсем маленькая. Я писала какие-то стишки туда, но ничего не сохранилось, к сожалению. А потом, когда мне было 14-15 лет, я вела — как я уже тогда считала — такие взрослые дневники, дневники взрослой девушки. Я помню, что уже тогда что-то немножко преувеличивала, приукрашивала. Потом мне вдруг показалось, что если их прочитает мама  или еще кто-то, то это все будет неприлично, и я запрятала их так далеко, что уже не найду. На самом деле очень жалко, потому что мне кажется, что такие вещи мне бы сейчас пригодились. Когда я писала книжку — вот моя последняя книжка — моей героине в ней 17 лет, я конечно не могу уже все помнить что думает, что чувствует, как воспринимает девушка окружающий мир в таком возрасте. Я звонила своей дочки, друзьям своей дочки — спрашивала.  Моя дочь Даша, которой сейчас 18 лет, она вела не то что бы дневник, но записи. У нее была один раз такая воспитательница.

Уже в детском саду?

Нет, не в детском саду — дома. К ней приходила дама, которая просила называть ее воспитательницей —  тогда только входило в обиход слово «гувернантка», ей оно совсем не нравилось, она считала себя воспитательницей. У нее было совершенно потрясающее образование, в дипломе было написано, что она преподаватель музыки на английском языке, так вот — она вот была воспитательницей и однажды она посадила меня и Дашиного папу перед собой и рассказала, что должна делать девочка. Мы кивали — это был наш первый опыт общения с воспитателями-учителями. Она сказала — «а еще я считаю, что девочка должна вы-ши-вать!» Она потом уволилась, потому что наша девочка вышивать не хотела, но тем не менее мы с ней сами придумали для Даши альбом, где та записывала свои стихи. Мне казалось если заинтересовать ребенка…

То есть свои стихи — которые сама написала? или которые она записывала?

Нет, свои любимые стихи, которые она выбирала, которые ей нравились! Вот мне казалось, что если она будет записывать эти стихи, то, во-первых, это проще запоминать, во-вторых, если придавать какое-то художественное оформление этим записям, ей самой это будет интересно.  А не то, что выучишь десять стихотворений и пойдешь гулять.

И, знаешь, сейчас очень смешно, такие первые стихи, хотя тем не менее вот Цветаева -,естественно Цветаева, ну, наверное, мама всегда дает дочке то, что ей самой близко…  Первое — смотри — все это очень таким детским почерком написано — Тютчев, а потом — Мандельштам! Смотри, видишь? Совсем детский почерк! А теперь Соллогуб,  Заболоцкий… Уже другой почерк!  Мне кажется это так приятно, так здорово, и главное — что они сами, когда вырастают, им самим это очень интересно!  Ей было 10-12 лет, когда она это писала, ей сейчас восемнадцать, а она каждое это стихотворение прекрасно помнит наизусть!

Ты в детстве очень увлекалась очень Цветаевой, ну я думаю, что ты не помнишь сейчас на память ее стихов?

Я на самом деле уверена, что помню, вот говорю тебе совершенно уверено, что минимум ну… я не знаю… я помню огромное количество стихов, вот если ты прямо меня спросишь, могу запросто начать тебе их читать.

Четверостишье Цветаевой какое-нибудь…

Сейчас. «Идешь, на меня похожий, глаза устремляя вниз. Я их опускала — тоже! Прохожий, остановись! Прочти — слепоты куриной и маков набрав букет — что звали меня Мариной и сколько мне было лет», а еще, знаешь, у меня какое любимое было?  «Мальчиком, бегущим резво, Я предстала Вам. Вы посмеивались трезво Злым моим словам: «Шалость — жизнь мне, имя — шалость. Смейся, кто не глуп!» И не видели усталость Побледневших губ. Вас притягивали луны Двух огромных глаз. — Слишком розовой и юной Я была для Вас! Тающая легче снега, Я была — как сталь. Мячик, прыгнувший с разбега Прямо на рояль, Скрип песка под зубом, или Стали по стеклу… — Только Вы не уловили Грозную стрелу Легких слов моих, и нежность Гнева напоказ… — Каменную безнадежность Всех моих проказ!» Поверь, наверняка еще десяток могу стихотворений прочитать, вот просто поверь!

Ты рассказывала какую-то привлекательную историю о том, как за тобой начал ухаживать такой авторитетный седобородый почти художник в юности…

Чем он меня купил, да? Я помню замечательно эту историю и помню ее в аналогии с современными историями. Чем раньше покупали девушек и чем сейчас? Причем обожаю истории, которую сейчас рассказываю всем журналистам в ответ на вопрос — «Оксана, когда Сергей Чильянц, известный любимый мой продюсер, снимет фильм «Casual»?», я говорю — «Никогда, потому что сначала ему надо устроить свою личную жизнь, потому что сейчас это очень легко делать — как только он видит какую-то знакомую симпатичную девушку, он к ней подходит и говорит: «Вы знаете, девушка, мне кажется вы можете сняться в фильме «Casual» в главной роли…», по крайней мере это уже начало диалога какого-то.  А раньше… Я была в Пушкинском музее, я очень любила ходить в музеи, когда мне было лет пятнадцать, в консерваторию. И я стояла в Пушкинском музее, а там была выставка, я даже помню! Гойя «Капричиос»! Я стояла и рассматривала рисунки, и тут ко мне подошел очень известный художник и совершенно покорил меня тем, что сказал: «Вы вот так смотрите…» Может он был на «ты»? Честно говоря, я не помню, хотя уверенна — он был на «Вы»!  «Вы так смотрите на эти картинки, на эти кошмарные картинки, так отрешенно, с каким-то внутренним пониманием, с внутренней отрешенностью… вы мне очень напоминаете молодую Марину Цветаеву» Все! Я была его просто, вообще — абсолютно! Меня сравнили с молодой Мариной Цветаевой! Так что, видишь, как у нас раньше девушек надо было покупать — что они похожи на Марину Цветаеву! А сейчас «Casual».

Когда вышла твоя первая книжка «Casual», то тебя сравнивали с Франсуазой Саган, ты читала эту писательницу, любила?

Я ее очень любила, я ее читала, когда мне было лет семнадцать, я прочитала ее первый роман, который она тоже написала в 17 лет. А я задумалась тогда о том, что не пора ли и мне писать романы?

Можно сказать, что она оказала на тебя влияние?

Я думаю да! Безусловно она оказала на меня влияние! Вообще ты знаешь, моя любимая литература — это к вопросу о том, что вы любите читать! — мне очень нравятся авторы, которые создают собственный мир. Мне нравится, когда у автора есть какой-то очень собственный мир, и он о нем пишет. Ведь Саган — это абсолютный мир, это абсолютно ее собственные переживания, герои и люди, ее окружающие!

Это чувственный мир девочки, которая открывает себе любовь, открывает себе и одиночество, открывает себе и новое пространство…

Ты знаешь что интересно, она открывает для себя это пространство, но не выходит за его рамки! Понимаешь? Она остается в нем, мне кажется это вообще очень интересно. В 17 лет мы все открываем мир — он у нас становится шире или — не становится, не важно, взрослее-темнее-светлее — каким угодно, но мы никогда в нем не остаемся! Мне кажется, если бы побольше было людей, которые способны были бы в нем оставаться, мир был бы чище и лучше, и я думаю литература — это один из способов, остаться, да, закрепится в этом мире, придумывать себе героев, делать совершенным этот мир… Мне кажется, что любой великий-хороший-талантливый художник, писатель, не знаю — режиссер! — любой представитель творческой профессии — это скорее интуиция. Если по крайней мере говорить о России. Ну хорошо, в Америке все поставлено на профессиональные рельсы — где там фильм, когда я училась на режиссера вон стоит там книжечка «Меты» — как написать сценарий. Там расписан-исписан каждый метр, каждая минута фильма расписана, что должно быть на этой минуте, здесь катарсис, здесь — … и так далее и так далее, и так далее, а у нас все это построено именно на интуиции. И мне кажется очень важно и очень ценно не потерять эту интуицию.

Оксан, почему ты решила поступить на факультет журналистики, а потом окончить высшие сценарные курсы?

На самом деле все гораздо шире. Я поступала на факультет журналистики, но это не было конечным или промежуточным этапом, я вообще много куда поступала, много где училась. Ты знаешь, я читала Вебера и мне всегда очень интересно, если мне нравится книга, я все время читаю про автора, что он делал, и я прочитала о том, что он очень серьезно занимался криминологией именно для того, чтобы потом придумывать сюжеты для своих детективов. Так вот, я работала в суде архивариусом.

Никогда не слышал.

Да, полгода в Сокольническом суде, очень интересно, причем я даже запомнила фамилию председателя суда — Чумаков. Если он отлично себя чувствует и все такое — ему привет! Хотя он меня уволил, но уволил очень красиво. Он мне сказал: «Оксана или ты напишешь заявление об уходе или я тебя увольняю в архив!» А это что-то такое, причем это были какие годы? Это все — закрытая информация, это все было недоступно, этого было невозможно увидеть в прессе и — слава богу, лучше если тебе надо устроится архивариусом в архив, чем включать телевизор и видеть… да все это, собственно, на страницах газетных полос! Это я сейчас два месяца провела в Америке, ничего не делала в Майями, купалась, загорала потрясающе… вообще — лучшее время в моей жизни! Приехала из Америки, прохожу Шереметьево, просто первое впечатление от Москвы, даю паспорт — но я проходила через ВИП, естественно, — даю паспорт таможеннику и сзади него экранчик телевизора — на весь экран какой-то труп и соответствующий текст —  «вчера в Одинцовском районе… восемь огнестрельных ранений… в особо изощренной форме…» Я думаю — «Вот, здравствуйте, Москва!» Понимаешь? Просто первое, что я увидела — ужас там! Тогда этого не было и я работала архивариусом, разобрала все, причем там был жуткий бардак, в этом архиве. Я как-то естественно все систематизировала, я себя помню сидящей на этой стремянке, огромные тома листающей…

Ну, журфак все таки потому, что в детстве вы уже наверное писали? Интересовались этим?

Конечно, я писала продолжение трех мушкетеров на семи страницах, это я всем рассказываю мама жалеет теперь уже когда я всем рассказываю что она это выкинула. Мне кажется она очень скептически Относилось к моему творчеству, поэтому не как я я на всякий случай собираю вот у меня тетрадочка Даши, вот истории мне будет что сказать людям.

О чем был дипломных фильм?

Дипломный фильм был… Оочень смешная история! Сценарий, который я написала, он был признан лучшим на курсе и действительно, он был хороший, я очень адекватно обычно оцениваю, что я делаю, он был очень смешной, но фильм был совершенно никудышный! Я уж не знаю почему его выбрали на этот конкурс, я думаю потому, что сценарий может вытянуть какую-то историю, но все равно вытянуть ее только до определенного уровня! Он не может ее сделать, все равно — отличная история была, я ни в чем не хочу умалить работу режиссера…

О чем фильм?

Ну, это знаешь, есть такая статистика, что 80% студентов свои сценарные фильмы пишут либо о сценариях, либо о том, как они снимали свои дипломные фильмы! Я, совершенно не зная об этой статистики, тем не менее оказалась в этих 80%, у меня играл мой преподаватель Меньшов, он играл преподавателя и должен был еще играть мой совершенно любимейший актер Спиваковский, который сейчас снимается. Тогда он вообще не снимался, но он заболел — снимался кто-то другой, ну в общем — студент приходит… такой бестолковый безалаберный студент… приходит к преподавателю — к такому грозному Меньшову, которому все это уже надоело, и все эти наверняка тупые студенты. Такое примерно выражение у него на лице. Тот садится: ну что? где сценарий? ну вот я придумал… Придумал? Давай рассказывай! Этот студент начинает рассказывать то, что видит. В это время за окном преподавателя идет какая-то женщина, женщину чуть ли не сбивает машина, какая-то там собачка…  ее сбивает машина, из машины выходит ее бывшая любовь — он был в Кандагаре, все это, конечно, Меньшов — потрясающий актер — он страшно весело все это обыгрывает — «в Кандагаре», работать было очень смешно, потрясающе весело, и, значит, в Кандагаре у них любовь, а муж этой жены, рассказывает студент, смотрит, естественно, на преподавателя — и начинает описывать преподавателя — лысый, занудный, толстый, старый и там и так далее, и так далее. И она приходит к нему, говорит — я тебя не люблю, я люблю этого из Кандагара, на что он отвечает — да это вранье, никогда бы она  не посмела — говорит Меньшов — там еще приплетается элемент декорации «Чайки» — утки разбросаны в огромных чайки, все так весело, антуражно, и заканчивается эта тема. Меньшов возмущается, говорит, что это полный бред, что этот студент такой бездарь, и такой истории быть никогда не может, все заканчивается естественно тем, что заходит эта женщина, которую мы видели, и говорят преподавателю — «милый, ты меня извини, я от тебя ухожу, я встретила свою любовь!» Сценарий был очень весело написан, но снято было не очень… Все равно я считаю это своей заслугой, потому что многим режиссерам надо всю жизнь снимать, истратить тонны пленок, чтобы понять, что они никудышные режиссеры. Я по крайней мере хоть сразу это поняла… в общем…

Сейчас у тебя на книжной полке, если можно так сказать, а если точнее —  в спальне — лежат книги, которые ты читаешь, книги которые тебе дарят…

Я, конечно, не читаю, естественно, у себя в библиотеке, но редко можно, проходя мимо, чем-то увлечься…  Я читаю, как и все люди, в спальне перед сном, после сна, между сном — я не знаю… бессонными ночами.

А Аркадия Инина читаешь перед сном?

Аркадий Инин… кстати, почему ты спросил про Инина, а не про книжку «шизофрения»? Мне кажется, если перед сном — то «Шизофрения», это я, конечно, изучала  все эти книжечки, когда писала свою новую книгу «Устрицы под дождем»! Это сейчас очень важно для меня — мы ее показываем зрителю. Там сумасшедший дом и в общем-то я читала… нет, ты знаешь, Аркадий Инин, он мне подарил. Мне очень приятно. Это первая книга — я механически подписываю книги, хотя меня все хвалят на читательских встречах, потому что я всегда стараюсь видеть человека, спрашивать, как его зовут, пишу что-то. Я все время очень лично подписываю, и вот первый раз в моей жизни я поняла, что это очень приятно, мне кажется, я еще более серьезно теперь буду к этому подходить, —  очень интересная книга. Ты знаешь, в России такого не было. У меня есть книжка — вот она стоит! — «Антология американского юмора», и в Америке это очень известная тема…

Конечно.

То есть мы берем какой-то словарь от А до Я, не важно на каждую букву…

Истории.

На каждое слово — есть история, все это очень интересно, есть какие-то забавные вещи и я совершенно в восторге от Аркадия Инина как от персонажа, он человек с потрясающим чувством юмора!

Я смотрю — у тебя лежать достаточно разнообразные книги — это и Вебер и Том Вулф, и какие-то еще книжки, даже вдруг попался Лари Кинг — видимо ты готовишься к ведению какого-то политического ток-шоу…

Знаешь в чем дело, у меня есть свое издательство, очень маленькое, как говорят в Европе, «нишевое» издательство, мне, естественно, интересно смотреть-изучать-читать-анализировать бестселлеры в Европе и скорее даже в Америке, и постольку поскольку эта книга была бестселлером в Америке, я ее взяла почитать, чтобы понять, что продается там. Но в очередной раз пришла к одному и тому же выводу — то, что продается там, совсем не факт, что будет хорошо продаваться здесь! Так что, как называется — держу руку на пульсе.

Есть одна книга, которая является бестселлером и которую я нашел у тебя в библиотеке — «Дьявол носит Прадо»! Собственно говоря, она наверное перекликается и с темой твоих первых книг, потому что это гламурный мир и вместе с тем — профессиональный мир. Как ты относишься к этой книге?

Ты знаешь, я очень хорошо отношусь к этому фильму,

Ок.

Да, но я очень плохо отношусь к этой книге, поэтому не считаю для себя комплиментом то, что ты мне сказал, то что книги, которые я пишу, находятся в этой гламурной «нише». Мне кажется, когда речь идет о докладе, тематика — это, да, интересно — как один выступающий раскрывает эту тему и как второй выступающий ее раскрывает, но книги — это немножко другое! В этой книге не хватает того, что есть в фильме — например, нет характера, нет психологии…

А Мерил Стрип в фильме тебе нравится?

Мерил Стрип внесла жизнь в этот фильм, она внесла смысл! На самом деле — просто смысл! Она стала живой настоящей женщиной с судьбой, с характером, с пониманием… там появилась психология, то, чего нет здесь, понимаешь? Я очень стараюсь чтобы в книгах, которые пишу, была какая-то психология. А эта похожа на глянцевый журнал, действительно, в ней описаны процессы… от книги я совершенно не в восторге!  У меня не складывается с такими мировыми бестселлерами, я не знаю, может это не прилично говорить, но я и Дена Брауна не люблю.

Просто каждый выбирает то, что ему близко, тебе ближе Роман Трахтенберг.

Нет, нет, нет!

Ты знаешь, но по крайней мере весело! Юмор — эта великая вещь! Я думаю, что в каждой книге, которую ты здесь увидишь — наверняка есть книга Вебера «Империя Ангелов» — потрясающий юмор. Ты бы мог такое придумать? Я бы не могла — ангелы, инопланетяне, вообще с ума сойти!

«Casual» — это роман, который принес тебе слав, роман неожиданный для страны, я бы сказал — долгожданный роман, и он привлек внимание массовой аудитории к жизни Рублевки. Не случайно потом пошел даже фильм «Рублевка Live».

…Совершенно ужасный фильм на самом деле, мне сделали продюсеры предложение написать сценарий, но как только я поняла в какой концепции они хотят снять этот фильм, то отказалась…

Как возникла идея написать роман «Casual»? Я знаю, что ты хотела написать книжку для детей. Вот, кстати, «Три толстяка» — твоя любимая книга с детских лет.

Да, да «Три толстяка» и «Карлосон» — две книги у меня любимые с детских лет.

Чем они близки?

Я думаю позитивным отношением к жизни, позитивным и очень ироничным. Один слишком толстый,  второй с пропеллером — тоже, кстати, не худой. Мне этим они близки. Я тебе сейчас расскажу… Я вчера со своим ребенком пошла в кино чтобы не только мультфильмы смотреть, мы смотрели американский фильм — не помню какое название. Прежде чем окупать билет, я три раза переспросила, сначала в справочной Билайн, потом в кассах — пятилетнему ребенку можно смотреть? «Ну конечно, — мне ответили, — это фильм  для семейного просмотра!». Мы заходим в кинотеатр, чудный фильм — мальчик и девочка — пятиклассники, они влюбляются друг в друга, фантазируют, придумывают свой мир, свой деревья-чудовища, какие-то битвы с монстрами, и они везде выходят победителями. Мне это очень нравилось, вижу — Йося мой смотрит вот такими глазами, понимаешь? И я сижу довольная! И что ты думаешь? Буквально за 20 минут до конца фильма девочка умирает! Я естественно тут же кричу, что у меня болит живот, хватаю Йосю, мы уходим, он меня всю дорогу спрашивает — «Умирает?» Я говорю — «Да нет, ты же помнишь — они фантазируют, деревья превращались… и тут она придумала, что она умерла!»  Ты теперь понимаешь, чем мне нравятся «Карлосон» и «Три толстяка»!

А твоя книжки «Casual» — она на твой взгляд оптимистичная? Там сюжет драматический, хотя мне кажется, что она очень позитивная.

Спасибо, я считаю это лучшее, что ты мог сказать о моей книге! Мне это очень приятно, потому что когда мне говорят, что вот вы что-то провоцируете кого-то там… и так далее и так далее… я совершенно в корне с этим не согласна! Мне тоже кажется, что она — позитивная.

Мне кажется, что главная ценность этой книги в том, что на наших глазах формируется характер героини…

Да!

И вот, читая эту книгу, люди волей неволей понимают, что они тоже должны…

Развиваться!

Да, и в сложных ситуациях, они должны находить в себе силы чтобы идти вперед, даже в таких трагических ситуациях, как потеря мужа.

Этому на самом деле учат во всех ВУЗАХ, должно быть развитие героя — на первой странице и на последней они должны быть разными, вот, кстати, в «Дьявол носит Прадо» нет этого развития, она наверное не училась, мне кажется, нет.

Как ты относишься к тому, что ты сейчас стала каким-то таким олицетворением современного гламура.

Нет, нет, не это!

Ксения Собчак и Оксана Робски.

Нет, нет

Вот — наглядный пример — «Замуж за миллионера» — новый продукт.

Если ты хочешь говорить о наглядных примерах, то вот это — я опять покажу крупно — уже в продаже, добавлю это слово — это наглядный пример коммерчески удачного проекта. Понимаешь? Я не считаю, что художник должен быть голодным. Вот придуман не плохой бренд «Замуж за миллионера». Будет очень смешная — тебе понравится! — очень жесткая, очень смешная, очень позитивная книга под названием «Замуж за миллионера». Уже вышли духи, сейчас мы работаем над настольной игрой «Замуж за миллионера».

Ты действительно считаешь, что девушки должны выходить замуж за миллионера? Или может быть они имеют возможность сами зарабатывать?

Ты знаешь, я считаю, что девушки действительно должны выходить замуж, и они действительно должны влюбляться, но понимаешь в чем дело, «замуж за миллионера» — это из детства, как в любой сказке героиня всегда влюбляется в принца.

У нас нет принца.

Нет, но у нас есть миллионеры — это те же самые принцы, которые были всегда, понимаешь? Другое дело, что не нужно внушать девушке, что она должна влюбится только в миллионера, если ее правильно воспитывают родители, если девушка мечтает о любви, а не о миллионере, то ей никак не навредят ни эти духи, ни наша книга. Но тем не менее не мы придумываем реалии нашей действительности, не мы придумали материальный мир, придумали деньги, поэтому закрывать на это глаза, от этого куда-то убегать бесполезно. Почему мы должны это делать? Сейчас отлично продаются мои книги, а наверное они продаются потому, что они очень современные. Знаешь, они ведь очень современные, но почему мы сейчас делаем вид, что их не существует? Раньше мы делали вид, что не существует рок-энд-ролла, а сейчас делаем вид, что не существует вот такой части жизни, которую я описываю в своих книгах!

Наоборот, раз книги продаются, эта часть жизни существуют.

Тогда почему, когда проходят какие-то литературные премии или дискуссии, то фамилии Робски там нет? Понимаешь, нет!

Но зато когда мы идем в книжный магазин, мы встречаем эту фамилию!

Слава богу, слава богу! Соответственно вывод —  ходите в книжные магазины, а не на литературные собрания!

Последняя книжка, которая у тебя вышла — «Устрицы под дождем»! Она совсем не о Рублевке.

Подожди, подожди, ну давай пожалуйста только ты сейчас не будешь говорить штампами.

О’кей.

А что ты хочешь сказать, что книга про любовь — она о Рублевке? Или ты не читал ее просто? Или ты плохо знаком с моим творчеством? Или ты вообще им не интересуешься?

Я считаю, что у каждого писателя есть свой образ, и ты вошла в литературу с таким четким восприятием себя твоими читателями. Например как только Франсуаза Саган стала выходить за рамки своей тематики, читатели перестали ее воспринимать. И может быть успешный писатель становится жертвой этого своего клише, поэтому выйти за его рамки очень опасно.

Ты знаешь, да! Очень опасно! Не то, что выйти за рамки, не то, что своего мира, или вот клише, как ты говоришь, — очень опасно выйти из формата. Например, что случилось с Мураками, абсолютным лидером вообще продаж на российском рынке на протяжении полутора лет, после того как он вышел на наш рынок не с романом, а со сборниками рассказов? Знаешь, что с ним случилось? Его — нет!Очень опасно, и когда я издавала свои рассказы — риск, конечно! и смена формата — это на самом деле, конечно, ну да, риск! Но моя книга,скажу тебе не без хвастовства, за три недели отгружено уже 200 000, и ни одна моя книга не продавалась за три недели в таком объеме, ни одна! На самом деле я не знаю, что это — то ли она… не мне судить, наверное мои читатели, они намного шире и глубже, чем хочется представлять кому-то.

Ну, судя по тиражам, конечно, они шире, ты их представляешь себе конкретно.

Ты знаешь какая здесь история, человек устроен таким образом, что он очень хочет нравится, это не плохо не хорошо, мы хотим нравится  мы одеваем одежду какую то красим себе ресницы, ну не в твоем случае, ты наверное тоже что то делаешь, понимаешь да, покупаем одежду ну все мы хотим нравится мы говорим какие то ты вот умничаешь, то же хочешь нравится своим читателям зрителям я к чему тебе это все говорю если бы я себе представляла читателя своего, я бы ему хотела нравится, я бы уже где то слукавила, понимаешь, когда ты ведешь непосредственно разговор с кем то разговор ты можешь манипулировать я бы уже пыталась манипулировать этим читателем  где то бы я с лукавила, где то бы я наоборот пошла ему на встречу, где то бы я обманула, где то бы наоборот что то добавила понимаешь поэтому я совершенно осознано не представляю себе своего читателя и поэтому мне очень сложно отвечать на этот вопрос.

Угу, я смотрю, что среди тех книг, которые мы сегодня у тебя нашла на столике у тебя около кровати, есть и Памук.

Я так представляю как мы ходим вокруг кровати ищем книги

И под кроватью.

Под кроватью, под подушкой, ой — ура! — нашел Памука!

То есть книгу, которую в общем-то было трудно ожидать от женщины, которая в нашем сознании ассоциируется с Рублевкой…

Ой. Ужас, какой вообще наверное комплимент, да? Хорошо, спасибо большое! Только не надо думать, что Рублевка это концентрация дураков. Не надо считать, что Рублево-Успенское шоссе — это концентрация каких-то ограниченных дегенератов, потому что наличие какого-то дома или денег совершенно не подразумевает как естественное состояние — дегенератизм! Ну правда же, давай будем как-то более реальными людьми, можно быть идиотом и бедным и богатым,  можно быть идиотом и не быть им! Я очень сильно всегда завожусь на эту тему! Вот Памук очень мне понравился! Знаешь чем? Я не тот, конечно, человек — знаешь, как чеховский герой, который ищет новые формы в искусстве? — но тем не менее ценю их до крайности! Вот именно эта книга — «Меня зовут красный» — даже по названию понятно… она, знаешь, чем мне интересна? У нее порядка двадцати-тридцати глав, каждая написана от нового  персонажа, например, первая глава начинается со слов «меня зовут «красный» я там то-то»

От имени красного цвета.

Да, да! от имени красного цвета! Она может быть от имени главного героя, от героя, которого в предыдущей главе убили, от имени лошади, на которой он ехал, понимаешь? это безумно интересно!  это огромное количество точек зрения, которые совпадают или которые не совпадают, но которые дают стерео-картину!  потрясающе интересно, мне очень нравится!

Но твои размышления, что на Рублевки живут не все дегенераты — они очень свежие!

Свежие, да! Ты думаешь? Причем, я бы не сказала, я бы тебя поправила, я сказала бы еще лучше, не обязательно дегенераты.

Большое спасибо.