Иосиф Райхельгауз

«ШКАФ, ВСТРОЕННЫЙ В ЖИЗНЬ»

 

2005

 

Художественноый руководитель театра «Школа современной пьесы» Иосиф Райхельгауз обложен книгами. В его доме собраны книги для чтения, книги, подаренные друзьями, рабочие тетради и театральная литература. Наверное он один из самых «литературных» театральных режиссеров Москвы.

 

Что для вас означает домашняя библиотека? И вообще насколько домашние библиотеки сейчас актуальны?

Естественно, все меняется на глазах. Когда я начинаю что-то искать в книжечках, мои дочери тут же нажимают на кнопочки и все моментально находят в интернете. Наверное, я старомоден. Тем не менее, это уже часть жизни. Все книги растащили по дому, но этот шкаф особый.. Будучи молодым режиссером театра «Современник», я много лет назад жил в одном общежитии с Юрой Богатыревым, тогда еще малоизвестным артистом. Общежитие наше располагалось на Манежной – угол Калининского проспекта, теперь Нового Арбата. А на набережной Москвы-реки был тогда прекрасный магазин старой мебели. Как то раз мы с Юрой зашли в него. Я хорошо помню, что этот шкаф стоил 15 рублей. Мне показалось, дороговато: зарплата моя была 125 рублей. Я заплатил эти 15 рублей. Нам жалко было тратить еще три рубля на такси, поэтому мы несли этот шкаф сами. А потом во дворе нашего общежития, которое, кстати, размещалось в бывшей квартире Инессы Арманд, нашли какие-то доски. Полки я сделал сам. С тех пор этот шкаф переезжает со мной с одной квартиры на другую и наполняется книгами, подаренными авторами.

Я вижу у вас две книги, которые вышли некогда в «Библиотеке «Огонька». Что эта серия для вас означает?

Это была одна из немногих возможностей читать. Когда выходила эта «Библиотека», среди прочей макулатуры, которая и там встречалась, попадались замечательные рассказы, романы. Там впервые возник Айтматов, там напечатан первый рассказ Солженицына «Матренин двор». Я с удовольствием храню много книжек «Библиотеки». Среди них есть и две с автографами. Первая подарена Булатом Окуджавой, «Приключения секретного баптиста». Для меня Булат Шалвович – человек, во многом определивший то, что я делаю. Когда я ставил первый спектакль «Мой бедный Марат» по пьесе Арбузова, в нем возникли стихи Окуджавы. И я подумал, что хорошо бы, чтобы и в следующем они звучали. Так я в разные спектакли стал включать его стихи.… Еще в этой же «Библиотеке» – бесконечно ценная книжка моего любимейшего писателя и драматурга Александра Володина. С ним связан один замечательный случай. Он приехал в Москву и пришел смотреть чеховскую «Чайку». У Чехова стреляются за сценой, а у нас стреляются на глазах у зрителя: артист, играющий Треплева, ищет ружье, долго закрепляет его, натягивает шнурок и стреляется. Это важнейший финальный трюк спектакля. Володин сидел в зале, и артист Витя Шамиров привязал шнурок, дернул, дернул – никакого выстрела не раздалось. Он нервно задернул занавес и рухнул. Я в ужасе приготовился объяснять Володину, что сегодня не получилось. Александр Моисеевич шел мне навстречу. Раскрыв объятья, он произнес: «Иосиф, замечательно! Лучшая «Чайка», которую я видел. Треплев не стреляется!» Он решил, что это грандиозное режиссерское решение.

Ваша первая книга называется «Не верю». Когда-то Андрей Вознесенский предлагал вам назвать ее «Иосиф и его братья», как бы отсылая к роману Томаса Манна. А книжка Вознесенского здесь есть?

Вот она. Рояль в кустах. Я Андрея Андреевича очень люблю. Когда в начале 70-х я был студентом и учился в Ленинграде, мы, резкие и молодые, ставили спектакли из произведений Вознесенского. А года два назад я предложил Андрею Андреевичу провести вечер поэзии в нашем театре. Он ходил по сцене, пробовал микрофоны… И начинал что-то почти бурчать. Например: «Свисаю с вагонной площадки…» А я из зала продолжал: «Прощайте, прощай, мое лето, пора мне…» Он начинал читать что-то другое, и я тут же это подхватывал. Он решил, я случайно попадаю. И начал – ну самые неизвестные, даже читал по бумажке. Я почти все продолжал. Он остановил репетицию, пошел в машину, принес книжечку и надписал: «Вознесенский – Иосифу: от меня и моих стихов».

Ваши собственные книги вышли сравнительно недавно. «Мы попали в запендю» – отсылка к Чехову, и уже упомянутая «Не верю».

Это разные книги. «Не верю» – абсолютно режиссерская книжка. «Мы попали в запендю» – действительно цитата из чеховской «Чайки». Это театральные байки. Я с удовольствием посвятил книжку маме, от которой, наверное, унаследовал маленькую часть ее самоиронии.

Но есть ведь книга, которую написала ваша мама?

Да, год назад я попросил ее вспомнить несколько эпизодов из жизни. Оказалось, что у нее очень хороший слог. Но, кроме того, сами истории невероятно человечны. Мы эту книжечку издали. Случай уникальный: после 80 лет человек становится писателем. Может, пройдет некоторое время и вы придете к ней, подойдете к ее шкафу и поговорите о книгах.